Всемирный потоп - Адам Туз

беспрецедентную программу внутреннего переустройства страны. Гигантские преобразования, когда в ходе коллективизации и индустриализации с нажитых мест были сорваны десятки миллионов человек, приоткрыли нечто особо значимое в мировом порядке, возникшем в первые десять лет после Первой мировой войны. И это «нечто» представлялось совершенно ужасным для тех, кто пытался бросить вызов этому порядку.

Слишком часто и слишком легко мы используем выражение «история межвоенного периода», как будто существует неразрывная преемственность между временем, которое мы здесь рассматриваем (с 1916 по 1931 год), и последующим историческим отрезком, начавшимся в 1930-х годах. Разумеется, преемственность существовала. Но наиболее важной представляется диалектика реакции и подавления. Не только Сталин, но и инсургенты в Японии, Германии, Италии 1930-х годов черпали энергию радикализма в чувствах, вызванных неудавшейся первой попыткой. Западные державы могли вступать в мелкие споры и уходить от прямых ответов на прямые вопросы. Но, зная, во что обойдётся полномасштабная война — как политически, так и экономически, — они всеми способами избегали её. И не потому, что боялись потерпеть поражение. Британии, Франции или Соединённым Штатам было нечего опасаться в прямом столкновении. В 1930 году, когда на Лондонской морской конференции шёл торг вокруг числа боевых кораблей, крейсеров, эсминцев и подводных лодок, России и Германии было не с чем принять участие в этом торге. А Япония и Италия выступали лишь на вторых и третьих ролях. В феврале 1931 года, в самом разгаре хода выполнения первого, с таким трудом дававшегося пятилетнего плана, Сталин наставлял директоров заводов: «Задержать темпы — это значит отстать. А отсталых бьют. Но мы не хотим оказаться битыми… Мы отстали от передовых стран на 50–100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут»[1499].

То, о чём говорил Сталин, не просто отвечало здравому смыслу эпохи глобальной конкуренции. После Первой мировой войны такие взгляды были характерны для тех, кому довелось ощутить на себе, к чему приводит отставание в условиях глобальной силовой игры, пережить разочарование революционного порыва и стать очевидцем подавляющего превосходства западного капитализма, мобилизовавшего свои силы против имперской Германии — главной возмутительницы спокойствия в XIX веке. Люди, которых Ленин считал первопроходцами организованной современности — Ратенау, Людендорф и иже с ними, — мужественно сражались, но потерпели поражение. Требовалось нечто ещё более радикальное. На протяжении жизни следующего поколения сталинский рефрен повторяли стратеги и политики в Японии, Италии и Германии, а с началом распада колониальной системы он зазвучал в Индии, Китае и десятках других бывших колоний.

И опять история 1930-х годов оказывается, в определённом смысле, хорошо нам знакомой, для того чтобы позволить оценить весь драматизм событий тех лет. Мы говорим о гонке вооружений так, как будто действия Японии, Германии и Советского Союза были повторением событий, связанных с гонкой в строительстве дредноутов в предыдущий период. На самом же деле кампании по перевооружению 1930-х годов в Японии и нацистской Германии, равно как и мобилизация в сталинском Советском Союзе, невозможно сравнить ни с чем из того, что происходило на протяжении всей трёхсотлетней истории современного милитаризма. В 1938 году доля расходов на гонку вооружений в национальном доходе нацистской Германии в 5 раз превышала долю национального дохода имперской Германии, которая направлялась на гонку вооружений с эдвардианской Британией, притом что ВВП, находившийся в распоряжении Гитлера, был на 60% больше того, которым располагал кайзер. В постоянных ценах, ресурсы, щедро расходуемые на содержание вермахта в конце 1930-х годов, по меньшей мере в 7 раз превосходили всё то, что было получено военными Германии в 1913 году. Это была дань уважения силе статус-кво, коллективно выплаченная всеми государствами-инсургентами 1930-х годов. Они понимали, какие силы им противостоят. Они знали, что в период Первой мировой войны попытки Японии и Германии выйти за пределы своих возможностей обычными способами потерпели провал (табл. 15). Здесь требовалось совершенно беспрецедентное решение.

Таблица 15. Дорожающая конфронтация: военные расходы накануне Первой мировой войны в сравнении с расходами в 1930-х гг. Перед Первой мировой войной Перед Второй мировой войной в среднем в 1870–1913 1913 1928 1930 1932 1934 1936 1938 ДОЛЯ ВОЕННЫХ РАСХОДОВ В ВВП Статус-кво, либеральные державы США 0,7 0,9 0,7 0,9 1,4 1,1 1,4 1,4 Франция 3,0 4,2 2,8 4,6 4,9 4,8 5,9 6,8 Великобритания 2,6 3,0 2,4 2,3 2,4 2,5 3,5 6,5 Средневзвешенное значение 1,7 2,0 1,6 1,8 3,1 3,5 4,4 9,4 1930-е, возмутители спокойствия Япония 5,0 5,0 3,1 3,0 5,2 5,6 5,6 23,0 Россия 3,9 4,2 6,2 2,3 8,2 5,4 7,8 10,7 Германия 2,6 3,3 0,9 0,9 1,1 4,7 10,5 14,6 Средневзвешенное значение 3,5 3,9 3,0 4,1 8,3 10,8 14,6 19,6 АБСОЛЮТНЫЙ УРОВЕНЬ ВОЕННЫХ РАСХОДОВ К УРОВНЮ РАСХОДОВ В 1913 г. Статус-кво, либеральные державы США 50 100 127 117 240 197 240 259 Франция 58 100 90 35 144