Александр Мень. Пастырь. Свет во тьме. Повесть о жизни и мученической смерти - Михаил Александрович Мень

Но они не догадались внимательно посмотреть в сарае. Просто заглянули, увидели кучу угля и вышли. Они не подумали, что среди угля, которым отапливался дом, может прятаться нечто очень важное. Там, завернутый в целлофановый пакет и в промасленную ткань, глубоко в угольной куче, лежал сверток. Рукопись романа «В круге первом», оставленная Солженицыным для передачи на Запад через каналы отца Александра.

– Я знаю, вы не испугаетесь, не предадите, – сказал Солженицын тогда отцу Александру и не ошибся. Он не испугался и не предал. Рукопись потом ушла по его тайным каналам на Запад и вскоре была издана.

После пяти часов тщательного безрезультатного обыска оперативники ушли. Изъяли несколько книг, блокнот с заметками, пару писем – ничего, что могло быть использовано как доказательство «антисоветской деятельности».

Вечером отец Александр сидел на кухне и пил чай. Вера Яковлевна поила детей теплым молоком, Наташа гладила белье. Дом вновь наполнялся человеческим теплом.

Он вышел на улицу, скрипнул снег, освещенный домашним светом из окна, посмотрел в черное холодное небо, где не было ни одной звезды. И прошептал:

– Господи… Дай сил пережить все это и не отступить!

После обыска тишина в доме Меней долго была настороженной. Даже привычный стук печной заслонки звучал теперь иначе – гулко, будто в глубине кто-то прислушивался. Отец Александр почти не обсуждал происшедшее ни с Наташей, ни с Верой Яковлевной. Не потому, что не доверял им, – знал, что каждое слово может обернуться эхом. Он, как всегда, все переводил в шутку. Они вспоминали, как Наташа предложила оперативникам поискать антисоветскую литературу в помойке, и долго смеялись. Напряжение постепенно спадало.

Жизнь тем временем продолжалась, и в 1970 году в семье отца Александра произошло неожиданное событие: десятилетний сын Миша увидел по телевизору объявление о кастинге на главную роль в фильме «Денискины рассказы» по произведениям Виктора Драгунского. Миша загорелся и настойчиво стал просить родителей отвезти его на пробы в Останкино. Сначала они отнеслись к этому с улыбкой, но, увидев горячее желание сына, решили поддержать его. Наташа сопроводила Мишу на кастинг, где проходил тщательный отбор среди сотен детей. И вот чудо – Михаил был утвержден на главную роль. Наташа предупредила режиссера, что участие сына священника в съемках может вызвать проблемы, но режиссер тоже был настойчив, и после длительных обсуждений в органах получил разрешение на участие Михаила в фильме – в спецотделе решили, что десятилетний мальчик еще не сможет вести религиозную пропаганду среди сотрудников Останкино. Но они ошиблись.

Во время съемок часть команды посетила Троице-Сергиеву лавру, где их встретил отец Александр. Эта встреча произвела глубокое впечатление на многих участников съемочной группы, и некоторые из них изменили свои взгляды на жизнь.

Так юный Михаил не только сыграл главную роль в фильме, но стал мостом между миром искусства и духовности.

А отец Александр продолжал служить, писать, принимать людей. И его слово становилось со временем все сильнее и сильнее.

Каждое воскресенье в храм в Новой Деревне приходили все новые и новые, часто молодые, люди. Кто-то – с родителями, кто-то – тайком. Были среди них и совсем юные – шестнадцатилетние. Стояли в конце, слушали. Он чувствовал: время неуловимо менялось, словно под толщей льда начала двигаться вода.

В одном из писем, пришедших на третий день после обыска, девушка из Казани писала: «Я не знала, кому доверять. Все казалось фальшивым. Но, читая Вашу “Библию для детей”, я вдруг поняла, что можно не бояться, можно верить. Это было как вдох после долгого удушья».

* * *

В Москве, на Лубянке, в кабинете замначальника управления, непосредственного куратора отдела, который возглавлял майор Извил Селиверстов, шло обсуждение сложившейся ситуации. На столе – папка с надписью «Миссионер».

– Обыск результатов не дал, но моральное давление на него и на его семью оказал. Наблюдение показало: влияние объекта расширяется.

Контингент – нестандартный, в том числе молодежь. Ведет беседы с прихожанами, собирает так называемые малые группы, занимается кустарным производством слайд-фильмов на библейскую тематику, оказывает сильное психологическое воздействие на людей, хороший оратор. Похоже, слайды доставляют ему из-за рубежа, а он сам уже делает для них аудиодорожку на русском языке. Это уже подпадает под статью «ведение религиозной пропаганды», но пока не можем добыть доказательства. Нам нужно доказать не сам факт производства этих слайд-фильмов, в этом крамолы нет, а именно то, что он их показывает в малых группах и в присутствии детей. Полгода назад мы за подобные слайд-фильмы прихватили двоих протестантских деятелей, и они получили реальные сроки. Но этот объект ведет себя крайне осторожно.

– Что предлагаете?

– Заниматься разработкой ближайшего окружения, внедрением в приход агентуры. Плюс контроль переписки, отработка зарубежных контактов. Рано или поздно он где-то допустит ошибку. Со временем думаем статейку, порочащую этого попа, организовать в одной из центральных газет.

Генерал кивнул.

– Хорошо. Только аккуратно. Это все-таки не диссидент, это священник, тут нельзя действовать грубо. Нужно максимально избегать шума вокруг персоны этого «Миссионера», а насчет статейки давай подумаем, только не спеши с этим. Дождись благоприятного момента.

Извил чувствовал, что священник Александр Мень становится его личным оппонентом. Он очень надеялся на обыск, который они провели у него дома в Семхозе. Но тот толком ничего не дал. Если бы он знал, как прокололись его сотрудники, не заглянув в сарай, где хранился уголь! Вот полетели бы головы!

Он уже видел, что борьба будет серьезная, но не сомневался в успехе. Не мог священник всерьез препятствовать его действиям. Ведь Извила именно учили: разводить, интриговать, провоцировать, вербовать. Ну что священнику было противопоставить этому!

Александр знал, что за ним следят, по взглядам в электричке, по тому, что в приходе стали появляться незнакомые люди, явно приходящие в храм не за словом Божьим. Но он не прятался. Он просто стал еще внимательнее и еще точнее. Каждая проповедь теперь была как хирургическая операция. Каждый ответ – как выстрел в темноте. Неожиданно пришло положительное решение на давний запрос от их семьи в местный семхозский поссовет на установку домашнего телефона. Отец Александр все понимал и по телефону никогда ничего не обсуждал, а только назначал личные встречи.

Писем становилось все больше. Приход в Новой Деревне рос. В Москве о Мене быстро распространялся слух. Его труды не публиковали в СССР – но имя знали. Его слова не звучали по радио – но их записывали от руки и пересылали на клочках бумаги. Он становился явлением общественной жизни. «Есть время говорить. И есть время – молчать.