Перед лицом закона - Иван Абрамович Неручев

замкнутости, отрешенности от всех земных благ и ушел. Я с невероятным отвращением убирал эту гадость. Все же паразиты успели меня искусать, тело зудит до сих пор, живот расчесал до крови…

_____

Что со мной творится: кровь кипит — я в невероятном жару, голова — каменная глыба, нестерпимо давит на плечи?! Пате обратил на мои вид внимание и отослал домой… Выпил крепкого вина. В голове посветлело, но еще больше потянуло в постель. Я с наслаждением лежу в своей оскверненной вшами постели, хотя прежнее постельное белье приказал сжечь… Кровь закипает еще сильней, и я готов…»

_____

На этом записи в дневнике Ганса Рихтера обрываются.

3

ЗАСЕДАНИЕ ВОЕННОГО ТРИБУНАЛА

(Извлечения)

Настала пора рассмотрения дела по обвинению генерала Георга фон Дейча, обер-лейтенанта Эриха Кауфмана, лейтенанта Арно Гензеля и других гитлеровцев в злодеяниях и бесчеловечности на советской земле, а также Голубятникова Бориса Борисовича (он же Игорь Андреевич Барский), Боброва Касьяна Николаевича и других предателей — в измене Родине и пособничестве врагу.

Председательствующий состава Военного трибунала округа А. И. Курский: — Подсудимый фон Дейч, вы не признали себя виновным, объясните, почему?

Фон Дейч: — Я не считаю себя субъективно виновным, потому что выполнял определенные приказы и указания своих начальников, как военнослужащий, как генерал, я не мог поступить иначе.

Председательствующий: — Следовательно, вы не отрицаете фактов, перечисленных в формуле вашего обвинения, — правильно я вас понял?

Фон Дейч: — Осмелюсь возразить — не совсем правильно: часть фактов я оспариваю.

Председательствующий: — Например?

Фон Дейч: — Строительство так называемых душегубок.

Председательствующий: — Почему «так называемых» — разве это были не душегубки?

Фон Дейч: — Я не хотел бы дискутировать по данному вопросу, возможно эти слова излишни. Но ведь я сорвал, умышленно сорвал строительство душегубок. Неверно, что я не завершил их строительство из-за отсутствия необходимых специалистов. Таких специалистов у нас в Германии тогда хватало.

Председательствующий: — Тут вы правы. Но мы ваше возражение проверим в ходе судебного следствия.

Фон Дейч: — Благодарю вас.

Председательствующий: — Будут ли еще замечания по формуле обвинения?

Фон Дейч: — Да.

Председательствующий: — Прошу!

Фон Дейч: — Я позволю себе не согласиться, что под моим руководством умерщвлены поджигатели села: меня в Богатом Логу тогда еще не было, хотя я до казни этих несчастных получил назначение на унизительный для меня пост.

Председательствующий: — Хорошо, проверим и это ваше возражение.

Фон Дейч: — Благодарю вас.

Председательствующий: — Факт массового истребления узников лагеря путем умышленного их заражения сыпным тифом имел место?

Фон Дейч: — К сожалению, я был вынужден…

Председательствующий: — «…выполнять указания свыше»?

Фон Дейч: — Так точно! Это был приказ самого фюрера.

Председательствующий: — Адольфа Гитлера?

Фон Дейч: — Так точно! Когда я умышленно затянул строительство душегубок, Гитлер строго предупредил меня, вероятно у него тогда же возникла мысль дать новое указание.

Председательствующий: — Подробности потом, мы вам для этого предоставим полную возможность.

Фон Дейч: — Здесь я хотел бы лишь добавить три-четыре слова.

Председательствующий: — Добавляйте!

Фон Дейч: — Умирать ведь никому не хочется.

Председательствующий: — И об этом разговор впереди…

Фон Дейч: — Гипноз в лагере не применялся. Имела место подготовка, но ее сорвали подпольщики…

Председательствующими: — Этот позорный антигуманный акт приведен в обвинительном заключении для характеристики фашизма, его людоедской политики и практики.

Фон Дейч: — Здесь я ни при чем, не моя инициатива…

Председательствующий: — Рассмотрим и это ваше возражение… У вас все?

Фон Дейч: — Еще одно, последнее заемчание: я не причастен к исчезновению селян, хотя догадывался об этом. Гестапо попросило меня, чтобы мои люди не мешали полицаю Боброву помогать им… В чем помогать — об этом умолчали. Боброва я не стал трогать и расспрашивать в виду ясности его роли.

Председательствующий: — Рассмотрим и это ваше заявление… Подсудимый Кауфман!

Кауфман: — Я буду охотно слушаль и говориль.

Председательствующий: — Вы признали себя виновным частично — в чем именно?

Кауфман: — Много любиль девушка, когда они не хотель.

Председательствующий: — Следовательно, в изнасиловании.

Кауфман: — Закон ваш я плохо изучаль… Понималь.

Председательствующий: — Возможно, вы и меня плохо понимаете? Я еще раз разъясняю вам — мы с каждым немцем, сидящим сейчас на скамье подсудимых, можем вести судоговорение на немецком языке, у нас здесь достаточно квалифицированных переводчиков.

Кауфман: — Я вас великолепно понималь, я отлично научен понималь по-русски, но говориль еще плохо. Прошу все делаль по-русски.

Председательствующий: — Дело, конечно, ваше. Но я хочу обратить ваше внимание еще вот на что: ваш русский язык трудно будет переводить на немецкий. И это как-то ухудшает положение остальных подсудимых. Придется тогда вам давать свои показания и по-русски и по-немецки, а это, сами понимаете, будет тормозить ход всего процесса…

Кауфман: — Я отлично вас понималь, но я категорически буду просиль вашу милость слушаль меня на язык сильной нации — Россия. Я должен ее уважаль и отличиль от Германия за проиграль ею военная кампания…

Председательствующий: — Хорошо, мы обсудим ваше желание, вашу просьбу. Вопрос принципиальный, и он касается всех подсудимых. Суд удаляется на совещание…

Трибунал удалился в совещательную комнату. Через пять минут судьи снова вышли в зал, и Курский объявил коротенькое определение: «…Не знающих русского языка или плохо знающих его выслушать на немецком с последующим переводом на русский».

Председательствующий: — Продолжайте свои показания, подсудимый Кауфман, разумеется на немецком языке!

Кауфман, пожав плечами, подчинился определению суда.

Уточнив показания остальных подсудимых по формуле обвинения, председательствующий предложил сторонам задать всем подсудимым свои вопросы. Защита этих вопросов не имела, все было в этой начальной стадии процесса ясно; прокурор спросил Дейча:

— Вас знакомили с материалами Нюрнбергского процесса?

Фон Дейч: — Так точно!

Прокурор: — Значит, вы знаете, что ваши непосредственные начальники тоже ссылались на приказы своего фюрера, Адольфа Гитлера…

Фон Дейч: — Да, я это знаю.

Прокурор: — Так вот, выходит, виновных-то, кроме Гитлера, и нет. А Гитлера тоже нет… Что же нам делать?

Фон Дейч: — Я отлично понимаю вашу иронию, вы, конечно, по-своему правы.

Прокурор: — А если я по-своему прав, возможно, вы согласитесь, что вам правильно предъявили обвинение в умерщвлении узников?!

Фон Дейч: — Я к своим объяснениям больше добавить ничего не могу. Могу лишь повторить, что у меня иного выхода не было.

Председательствующий: — Подсудимый Ганс Рихтер, вы полностью признали себя виновным на предварительном следствии, повторяете это и здесь. К сожалению, в вашей формуле обвинения не приводится конкретных фактов ваших злодеяний. Потрудитесь кратко перечислить их сейчас!

Рихтер: — Я не могу этого сделать: у меня не было этих, как вы сказали, конкретных злодеяний.

Председательствующий: — Тогда в чем вы признаете себя виновным?

Рихтер: — В том, что я являюсь членом национал-социалистской партии, а партия эта творила зло.

Председательствующий: — А