Шпаргалка для ленивых любителей истории. Комплект из 3 книг - Александра Маринина

И Екатерина сумела это сделать. Она в присутствии Гизов обвинила короля Наварры в государственной измене и заявила, что такой ненадежный человек, как он, не сможет быть регентом при несовершеннолетнем правителе. И тут же намекнула, что если Бурбон будет вести себя правильно, то получит звание «генерал-лейтенант королевства». Антуан поклялся, что ни в чем не виноват, поблагодарил за обещание и отказался от своих прав на регентство в пользу Екатерины. Что, собственно говоря, и требовалось.

И даже умирающего сына, короля Франциска Второго, Екатерина сумела использовать: уговорила его сделать на смертном одре заявление, мол, решение об аресте принца Конде король принял единолично, ни с кем не посоветовался, никто его к этому не подстрекал. Поступил самовольно и глупо, а теперь раскаивается. Благодаря этому заявлению с Франсуа и Шарля де Гизов были сняты обвинения в неподобающих и неправомерных действиях по отношению к принцу крови. Может, не зря Екатерину Медичи называли Змеей? По хладнокровию, хитрости и коварству ей не было равных. И все эти качества она мастерски скрывала от общественности на протяжении четверти века!

Пятого декабря 1560 года Франциск Второй скончался. Корона перешла к его младшему брату Карлу. Что ж, Екатерина Медичи получила регентство, добившись относительной независимости. Гизы ей обязаны, Бурбоны – обязаны, а сама она, королева-мать и регент Франции, не обязана никому.

Но без слухов, разумеется, и тут не обошлось. Поговаривали, что королева подговорила Амбруаза Паре, лечившего короля, влить больному в ухо яд. Отравить собственного сына! Да неужели Екатерина могла пойти на такое?! Но тем не менее эту точку зрения разделяли очень многие, дескать, только таким путем королева могла обеспечить свою власть, потому что пока жив Франциск – Гизы у руля. Насколько правдивы эти слухи – судить не берусь, но они были и циркулировали весьма оживленно. На них опирался тот же А. Дюма в романе «Две Дианы»: дескать, инициатором вливания отравы в ухо короля был коннетабль Монморанси, потому что короли должны умирать на поле боя, а не от ножа хирурга. А матушка Екатерина знала и не воспрепятствовала.

Франциск Второй (19 января 1544 г. – 5 декабря 1560 г.)

Король Франции с 10 июля 1559 г. по 5 декабря 1560 г.

Преемник – младший брат Карл.

«Очень нервный мальчик», или Карл Девятый

Новому королю Франции Карлу Девятому Валуа исполнилось 10 лет. Здоровьем мальчик тоже не отличался, как и его старший брат Франциск, любил охоту и ручной труд, немного интересовался искусством, баловался поэзией. Был нервным, раздражительным, подверженным внезапным вспышкам гнева и ярости. Как видите, не самые лучшие данные для того, чтобы стать толковым руководителем.

Первой заботой Екатерины Медичи после похорон сына стала судьба его вдовы, юной Марии Стюарт. Ее нужно было куда-то пристроить так, чтобы не вышло вреда ни для Франции, ни для самой королевы-матери. Поступило неплохое предложение от Филиппа Испанского: на Марии мог бы жениться его наследник, инфант Карлос. Да-да, тот самый дон Карлос, который должен был стать мужем Елизаветы, дочери Екатерины и Генриха Второго, но в итоге стал ее пасынком. Однако союз Испании и Шотландии Екатерину не устраивал. Кроме того, сейчас Елизавета – королева Испании, муж-король ее обожает, но она мягкая и деликатная девочка, а что же будет, когда рядом с ней появится блистательная самоуверенная Мария Стюарт? Вероятно, мысленно Екатерина добавляла: «И наглая».

Да, у королевы-регента имелись все основания сильно не любить свою невестку. Она хорошо помнила, как Мария когда-то позволила себе достаточно язвительные высказывания насчет происхождения Екатерины, мол, она из семьи торговцев и нечего ей делать среди особ королевских кровей. Королева ничего не забывала и не прощала.

Был вариант подсунуть Марию в качестве жены новому королю Карлу Девятому, такая тема тоже обсуждалась, но Екатерина не стала бы терпеть ненавистную невестку рядом с собой еще долгие годы. Кроме того, по вполне понятным соображениям не хотелось оставлять в семье племянницу де Гизов.

Вопрос с испанским браком рассосался, Мария Стюарт какое-то время погостила у своих родственников Гизов и уехала домой, в Шотландию. Несмотря на показное дружелюбие Екатерины, молодая вдова понимала, что во Франции ей жизни не дадут.

Как вы думаете, оставила бы Екатерина свою невестку во Франции, если бы знала, что Мария Стюарт окончит жизнь на английской плахе? Почему-то мне кажется, что нет, наоборот, выпихивала бы ее в Шотландию с утроенной силой. Тоже, кстати, подходящая тема для сценического монолога. Екатерина Медичи, как известно, очень уважала алхимиков и астрологов, пользовалась их услугами и доверяла их суждениям. И вот представьте: она узнает, что Марии Стюарт предсказана страшная смерть от усекновения главы, и нужно принять решение, что делать с наглой девчонкой. Оставлять во Франции, выдавать здесь замуж и терпеть ее выходки, или пусть едет навстречу нелегкой своей судьбе, переживет убийство нового мужа, изгнание, суд и взойдет на эшафот. С одной стороны, Екатерина – королева, она должна радеть о судьбе страны, которой предстоит править ее малолетнему сыночку. Но с другой стороны, она – добрая католичка и должна следовать библейским заповедям… Как быть? Какое решение принять?

Разобравшись с невесткой, Екатерина переключила внимание на усмирение религиозных разногласий. Гизов не тронула, оставила их в королевском совете, Антуану де Бурбону дала, как обещала, звание генерал-лейтенанта королевства и назначила королевским наместником, а его брата Луи Конде освободила. Королева приложила огромные усилия к тому, чтобы состоялось мероприятие, известное под названием «коллоквиум в Пуасси», где самые видные и авторитетные представители двух вероисповеданий должны были обменяться идеями и найти путь к компромиссу. Но замысел королевы провалился: вместо согласия дискуссия привела к еще более резкому разладу. Тогда стало понятно, что придется идти на заметные уступки, и в январе 1562 года появился эдикт, согласно которому протестантам давалась свобода строить храмы и проводить богослужения в соответствии с их правилами, но… Не всюду. А только за пределами города. В самих же городах собрания протестантов разрешались только в частных домах, то есть никаких городских храмов иметь нельзя.

Католики посчитали, что протестанты получили слишком много, и начали консолидироваться, чтобы «не дать этим гугенотам окончательно распоясаться». Даже коннетабль Монморанси возмутился до такой степени, что объединился со своими давними врагами Гизами. Ну а про самих братьев де Гизов и говорить нечего: они аж зубами скрипели от ярости.

Скрипеть пришлось недолго. Уже в марте 1562 года, через полтора месяца после принятия эдикта, герцог Франсуа де Гиз,