История степей: феномен государства Чингисхана в истории Евразии - Султан Магрупович Акимбеков

влияние случайных факторов в истории также не следует переоценивать. Настоящие процессы перемен происходят очень редко и это на самом деле придает им уникальный характер. Почти всегда такие масштабные перемены связаны с изменениями в организации государства и общества. Когда меняются принципы их организации, разовое воздействие тех или иных политических событий может приобрести чрезвычайно масштабный характер и привести к глобальным изменениям. И тогда заметно вырастет значение случайных факторов, например, роли личности в истории. Без кардинальных же изменений в организации любые грандиозные победы и самая невероятная удача будут гаситься накопленной обществом инерцией.

Так, весьма характерный пример представляет та эпическая битва за Среднюю Азию, которая велась с конца XV по конец XVI века. Сначала узбеки во главе с Мухаммедом-Шейбани вытеснили из этого богатого региона чагатаев, а затем казахский хан Тауекель попытался вытеснить уже узбеков. К моменту начала борьбы за регион основные принципы организации здесь были уже сформированы. Чагатайские племена, происходившие из бывших «тысяч» монгольской армии улуса Чагатая, составляли в Средней Азии военное сословие. Оно стояло над податным населением — райатами, обязанными платить налоги. Аналогичные принципы организации были и в государстве моголов, также происходивших из числа «тысяч» улуса Чагатая, и в племенных постмонгольских государствах на территории Ирана.

Поэтому весь смысл политической борьбы за Среднюю Азию заключался в том, какая из групп тюркоязычных племён займёт здесь место военного сословия. В результате из всех претендентов удача улыбнулась узбекам Мухаммеда-Шейбани, однако победу в принципе могли одержать и моголы, и чагатаи, а в конце XVI века ещё и казахи Тауекеля. Но принципы общественной организации при этом не менялись. Поэтому случайные политические процессы, удача в бою могли изменить частности, например, какая именно из кочевых групп получит гегемонию в богатом регионе Средней Азии, но не меняли сути процесса. Хотя надо отметить, что от частностей зависело то, как именно будет называться местное тюркоязычное население. Потому что политическая гегемония узбекских племён, несомненно, обеспечила приоритет за их названием.

Так что только тогда, когда те или иные случайные факторы совпадают с радикальными изменениями в организации государства и общества, они способны оказывать глобальное воздействие на исторический процесс и иметь при этом далекоидущие последствия. Например, феномен государства Чингисхана заключался в том, что при нём были в корне изменены принципы организации кочевых племён степной Евразии. Самостоятельные в организационном плане племена были ликвидированы, а вместо них создана структура «монгольской армии». Это создало условия не только для самых масштабных завоеваний в истории кочевого мира, но и предопределило длительность существования новой политической традиции, которую в данной книге условно называют «монгольской».

Другое такое радикальное изменение принципов организации было осуществлено в Древнем Китае при империи Цинь. Стремясь ответить на вызов со стороны многочисленных некитайских племён, которые угрожали идентичности древних китайцев, здесь была сформулирована новая система отношений государства и общества. Она представляла собой централизованную бюрократическую государственность, опирающуюся, с одной стороны, на этическую систему конфуцианского типа, а с другой — на жёсткость законов и требований к членам общества, созданных на основе легистских концепций.

Для Древнего мира это была уникальная система, во многом именно она обеспечила неизменность китайской государственности вплоть до наших времён, её способность адаптировать любых завоевателей и ассимилировать организованных по племенам ближайших соседей. Первоначально эта судьба ждала жунов и ди на севере и западе Китая, а затем племена мань на юг от реки Янцзы. Единственная возможность устоять перед мощным ассимиляционным потенциалом китайской организации заключалась в создании аналогичной государственности на заимствованной у Китая основе. Именно это и произошло в соседних с ним Корее, Японии и Вьетнаме.

Китайская организация государства и общества была способна гасить любые внешние изменения. И здесь было неважно, какие случайные факторы могли происходить на территории Китая, какие завоеватели приходили на его территорию. В любом случае инерция организации оказывалась сильнее. Это произошло и в случае с монгольским завоеванием, которое имело свою специфику в отличие от всех случаев завоеваний кочевниками Китая.

В то же время создание централизованного государства в Китае привело к изменениям в организации и среди северных кочевых племён. В качестве реакции на события в Китае здесь начинают создаваться крупные кочевые государства, основанные на союзах племён. Их целью был богатый Китай, полученные от него тем или иным способом доходы обеспечивали мощь любых объединений кочевников в китайском приграничье. Это привело к изменению вектора движения кочевых племён с восточного направления на западное. До реформ в Китае племена стремились к его богатствам. Любые племена: германские, славянские, семитские и другие, в разное время, в разном географическом пространстве направлялись к развитым территориям. Они шли туда, где уже прошла первичная специализация труда и соответствующие этому процессу социальная стратификация и образование государства. Это делало такие протогосударства значительно богаче. Одновременно они становились слабее в связи с тем, что в сравнении с племенами они могли выставить для защиты лишь некоторую часть своих людей, для которых это было военной специализацией. Это давало возможность племенам получать преимущество над такими протогосударствами. Затем процесс повторялся, потому что племена неизбежно также проходили процесс социальной стратификации.

После реформ в Китае кочевые племена начинают покидать степи по соседству с этой страной. Обычно это связано с их поражениями в конкурентной борьбе с другими племенами. Этот процесс повторяется снова и снова. В связи с тем, что уходящие племена прошли через этап борьбы либо с самим Китаем, либо со своими кочевыми конкурентами в приграничных степях, то они организованы гораздо лучше любых возможных соперников на просторах степной Евразии. Налицо ситуация, когда радикальные изменения в организации жизни государства и общества в Китае оказывали влияние на процессы не только в евразийских степях, но и на её западных окраинах. Несомненно, что грандиозные успехи европейских гуннов в Европе были тесно связаны с их организационными возможностями. Можно предположить, что данные возможности были привнесены предками гуннов хуннами (сюнну) именно из китайского приграничья. Первопричиной же миграции кочевников на запад, в данном случае хуннов, стали организационные перемены в Китае.

Победа Чингисхана во многом также стала возможной благодаря сложной системе взаимодействия кочевых племён с Китаем. Безусловно, уникальные личные способности этого военного вождя сыграли огромную роль. Однако их реализация несомненно была связана с той обстановкой в степях Монголии, которая сложилась во время господства в Северном Китае чжурчженьской империи Цзинь.

Территория Монголии за пустыней Гоби являлась чрезвычайно удобным местом для месторасположения любой крупной кочевой государственности. Целью такого государства было оказание давления на централизованный Китай с целью вынудить его тем или иным образом обеспечить потребности