Император Николай I - Александр Николаевич Боханов

было очень то, по крайней мере, все было не лишено приятности; по-видимому, он обладает решительным талантом ухаживать. Когда в разговоре он хочет оттенить что-либо особенное, то поднимает плечи кверху и несколько аффектированно возводит глаза к небу. Во всем он проявляет большую уверенность в самом себе, по-видимому, однако, без всяких претензий».

Во время своего четырехмесячного пребывания в Англии Николай Павлович многое и многих видел. Этому немало способствовало то, что его сопровождал на правах старшего «друга» прославленный в войне с Наполеоном фельдмаршал герцог Артур Веллингтон.

Добрые чувства к герцогу Николай I пронесет через десятилетия. Когда он в следующий раз приедет в Англию, а случится это в 1844 году, то именно с Веллингтоном, к тому времени членом правительства в ранге «министра без портфеля», он будет не раз в неофициальной обстановке, «по-дружески» обсуждать мировые проблемы и англо-русские отношения…

Находясь в Англии, Николай Павлович не только наносил визиты, вел светские беседы и участвовал на званых обедах и балах. Это была неизбежная, но только часть, причем не самая значимая, его программы. Он со своими спутниками объехал всю страну: от Эдинбурга и Глазго в Шотландии до Брайтона, Портсмута и Плимута на юге.

Его интересовало все, но особенно повседневная организация жизни и труда, т. е. то, на что обычно высокопоставленные гости мало обращали внимания. Угольные шахты, арсеналы, верфи, фабрики и заводы, приюты – там ему было всегда интересно и именно там возникало у него необычайно много вопросов. Герцог Веллингтон был приятно удивлен таким вниманием; он сам далеко не все мог объяснить, призывались «специалисты», которые и давали требуемые пояснения.

Будущий Император почерпнул немало полезных знаний и впечатлений в Англии. Однако политические порядки там не были приятны его уму и глазу. Генерал-адъютанту П. В. Голенищеву-Кутузову признавался в январе 1817 года: «Если бы, к нашему несчастию, какой-нибудь злой гений перенес к нам эти клубы и митинги, делающие более шума, чем дела, то я просил бы Бога повторить чудо смешения языков, или, лучше сказать, лишить дара слова всех тех, которые делают из него такое употребление». Он уже точно знал: что приемлемо для Англии, совсем не подходит для других стран и народов. Не сомневался: надо многое из Европы перенимать, в первую очередь технические и научные достижения и разработки, однако совсем не следует заимствовать все без оглядки.

Посещая иностранные государства, никогда не критиковал увиденное общественное устройство, даже если оно ему и не нравилось. Его мировоззрение уже в двадцать лет было вполне определенным; он оставался ему предан всю свою жизнь. Как человек веры и долга, был убежден, что судьбы стран и народов вершатся не хотениями и настроениями людей, а Промыслом Всевышнего. По его словам, «Провидение выше человеческих поступков, какими бы правильными последние ни выглядели в наших глазах».

Потому надо всегда ценить то, что даровано Господом, и не отдаваться текущим страстям и преходящим настроениям. Конституции и публичные избирательные процедуры, может быть, и хороши, но только в тех странах, где люди не ощущают повседневно Бытие Божие. Иное дело – Россия. Позднее он вполне определенно выскажется по поводу исторических принципов организации власти в беседе с графом П. Д. Киселевым:

«Я не отрицаю полностью выборной системы, но лишь указываю на ее недостатки. Наше наследственное правление тоже есть результат народного выбора, точно так же, как в Англии. Выбор, павший на Михаила Романова, чья мать приходилась сестрой последнему Рюриковичу, спас страдающую от внутренних распрей Россию. Провидение благословило выбор, павший на ребенка»[47].

Из Англии Николай Павлович уехал полный впечатлений. Он вернулся в Петербург 28 апреля 1817 года; впереди светилось «счастье всей его жизни» – женитьба…

Глава 3. Обитель тихая любви

Император Николай I был счастлив в браке; можно даже сказать, что брак этот по всем канонам и признакам являлся образцовым. Такого вокруг Царского Престола давно не наблюдалось. Практически весь XVIII век семейная жизнь царей представляла собой удручающую картину. Внебрачные связи, сторонние любовные увлечения – всё было в порядке вещей.

Да и супружеская жизнь отца, Павла I, была далека от благополучия. В последние годы с Марией Федоровной Император плохо ладил. Потом рассказывали, что в Михайловском замке Павел Петрович приказал заколотить дверь, связывавшую его опочивальню со спальней Марии Федоровны. Потому, когда 11 марта 1801 года ворвались убийцы, Император оказался в западне…

У Павла Петровича существовали свои сердечные «пристрастия». Главная и самая известная – камер-фрейлина Императрицы Марии Федоровны Екатерина Ивановна Нелидова (1758–1839). При Дворе ее называли «фавориткой». Фрейлина В. Н. Головина оставила портрет Нелидовой:

«Это особа небольшого роста и совершенно некрасивая; смуглый цвет лица, маленькие узкие глаза, рот до ушей, длинная талия и короткие кривые, как у таксы, ноги – все это в общем составляло фигуру малопривлекательную. Но она была очень умна, обладала талантами и, между прочим, хорошо играла на сцене. Великий князь Павел часто смеялся над нею, но, увидя ее в роли Зины в „Сумасшествии от любви“[48], увлекся ею… Вскоре это чувство превратилось в настоящую страсть, причинившую очень сильное огорчение Великой княгине Марии Федоровне».

Передавали, что Нелидова имела на Императора огромное влияние и могла подавлять вспышки его гнева. Мария Федоровна порой не знала, что ей делать без помощи «Кати». Сохранилась записочка Императрицы к своей камер-фрейлине, относящаяся к последнему году правления Павла Петровича: «Милая Нелидова! Побывайте у меня. Ветрено. Государь возбужден, и вы мне нужны».

Естественно, что в пору расцвета влияния «фаворитки» Николай Павлович никакого общения с мадемуазель Нелидовой не имел. Однако на склоне ее лет, когда она доживала свой век при Смольном институте, он, часто бывая в этом учреждении, не раз приватно беседовал с некогда «лучшим другом» его отца.

Семейная жизнь старших братьев – Александра и Константина – тоже не являлась образцом для подражания. Император Александр Павлович к Императрице Елизавете Алексеевне, с которой состоял в браке с 1793 года, не проявлял нежных супружеских чувств. После смерти их второй дочери[49] Елизаветы (1806–1808) этот брак стал носить почти исключительно показной и формальный характер.

Сердце Императора Александра I принадлежало Марии Антоновне Нарышкиной (урожденная Святополк-Четвертинская; 1779–1854), родившей от Императора дочь Софью (1808–1824). Отец обожал свое незаконнорожденное дитя. При Дворе все о том знали. Знали и том, как тяжело Император переживал смерть Софьи от чахотки…

Второй старший брат, Константин, вообще являлся «притчей во языцех». Женившись в феврале 1796 года на принцессе Юлиане Саксен-Кобургской (1781–1860), принявшей в России имя Анна Федоровна, он даже первое время не казался примерным мужем. Юная