Император Николай I - Александр Николаевич Боханов

их почти все на тяжелом оброке и весьма бедны… Жиды здесь совершенно вторые владельцы, они промыслами своими изнуряют до крайности несчастный народ. Они здесь всё – и купцы, и подрядчики, и содержатели шинков, мельниц, перевозов, ремесленники и проч., и так умеют притеснять и обманывать простой народ, что берут даже в залог незасеянный яровой хлеб и ожидаемую незасеянную жатву…»

«Воронежский острог, хотя обнесен довольно порядочной каменной стеной, но внутренне строение отменно худо содержится: нечистота страшная и вообще великий беспорядок; я спросил список арестантов; увидя отменно много военных и желая знать, давно ли тут содержатся, получил в ответ от прокурора, что у него списка военных нет, а что у караульного офицера. Я послал за ним, и он отозвался, что у него нет, а что должен быть у прокурора; я спросил у него, как же он делает перекличку, ежели не имеет списка; он ответил, что переклички не делает».

Более светлые впечатления остались от посещения Крыма, но и там было вдоволь того, что радости не вызывало.

«Из Байдарской долины выходит единственная и довольно худая дорога по самому краю Южного берега и идет через главные селения: Мухолатку, Алупку, Ялту, Лимену, Кучук-Ламба и проч. – места, весьма любопытные для живописца или путешественника, ищущего странных и красивых видов, но не имеющего ничего того, чтоб показывало изобилие или богатство народа; нет беднее и ленивее сих южных татар; ибо как природа им все дает без дальнего труда, то и нужды их тем самым отменно ограничены; одно и то же фруктовое дерево, которое кормило 50 или 60 лет назад деда, кормит и внука…»

Николай Павлович вернулся в Петербург в конце августа 1816 года. Прошло чуть больше двух недель, и началась новая поездка; теперь уже за пределы России – в Англию. Туда Николаю Павловичу очень хотелось попасть, он считал, что это страна – «достойная внимания».

План такой поездки обсуждался еще год назад, но тогда сочли ее преждевременной. Теперь же и Мария Федоровна, и Александр I заключили, что подходящий момент настал. Накануне поездки Император заметил младшему брату, что «путешествие по Англии явится превосходной школой для вас и я уверен, оно принесет плоды, которыми Россия воспользуется впоследствии».

В сопровождении небольшой свиты[46] Николай Павлович отбыл из Павловска 13 октября 1816 года. По пути сделали остановку в Берлине, где Великий князь провел со своей любимой невестой около трех недель. Затем опять в путь, и, наконец, 6 ноября путники во французском Кале сели на английский корабль и через несколько часов прибыли в пригород Лондона Диле.

Николай Павлович оказался в Англии в очень непростое время. Правящая Ганноверская Династия пребывала в состоянии упадка. Престарелый и ослепший Король Георг III (1738–1820), находившийся на Престоле с 1760 года, в 1810 году был признан душевнобольным. Его функции де-факто исполнял сын, принц-регент Георг, будущий Король Георг IV (1762–1830).

Высшее британское общество находилось в состоянии растерянности и возмущения. Принц-регент, который в молодости подавал блестящие надежды, к пятидесяти годам превратился в горького пьяницу. К тому же все время общество будоражили слухи о его эпатирующих любовных похождениях. В числе его избранниц были дамы света и полусвета, с некоторыми из них он вступал в брак, заканчивавшийся всегда одинаково: скандальными разрывами, сопровождаемыми публикацией в газетах компрометирующих писем и свидетельств.

В 1795 году Георг вступил в династический брак с принцессой Каролиной Брауншвейг-Вольфенбюттельской (1768–1821), которую бросил, не прожив с ней и двух лет. (Их дочь Шарлотта (1796–1817) носила титул принцессы Уэльской.) Затем у Георга появлялись новые привязанности.

На этом фоне династического разлада Николай Павлович и появился в Англии. Ему, как представителю великой державы, надлежало проявлять учтивость, светскость, безукоризненные манеры в том великосветском мире, где все было окружено и опутано скандалами, сплетнями и интригами. Важно было не допустить никакого промаха, тем более что принц-регент, как о том было хорошо известно, ненавидел и Россию, и русских.

Брат Царя должен был руководствоваться в Англии советами русского посла князя Х. А. Ливена (1774–1838), который пребывал уже около десяти лет в этой должности и прекрасно знал британское закулисье. Специальную наставительную «записку» молодому Великому князю составил и только что назначенный министром иностранных дел граф К. В. Нессельроде (1780–1862), в которой, помимо прочего, говорилось:

«Одним словом, английские учреждения заслуживают быть рассмотрены вблизи лишь для того, чтобы изощрять ум наблюдателя в области мышления, а не для того, чтобы служить репертуаром конституционных форм, из которого можно было бы позаимствовать масштаб для возведения нового здания под совершенно другим небом и в совершенно ином климате».

Эту точку зрения разделяли Александр I и Мария Федоровна, которая была особо обеспокоена условиями предстоящей поездки сына. Если в Париже Николаю Павловичу грозило моральное падение, то теперь она опасалась иного. Молодая неопытная душа могла неправильно воспринять, могла искуситься тем внешним «пиром свободы», который существовал в Англии. Там в газетах и в публичных собраниях, в том числе и парламенте, не стесняясь ругали правительство, а нередко поносили и Королевскую Семью.

Она особо просила руководителя поездки, князя П. В. Голенищева-Кутузова (1773–1852), обратить внимание на то, чтобы оградить сына от тлетворного влияния толпы и высшего общества и распущенных нравов государственных учреждений. В конечном итоге все прошло благополучно, и мать могла быть довольной…

Однако недоразумений и эпатажа хватало, особенно на первых порах. Все началось с того, что принц-регент, назначив аудиенцию, заставил ждать Великого князя в приемной. Прошло почти полчаса, и только после напоминания посла Ливена Георг вышел. Однако такие уколы не могли пройти бесследно. Принц был приглашен к обеду, устраиваемому Великим князем в посольстве, и когда «король де-факто» прибыл, то Николай Павлович появился лишь спустя двадцать минут. Были и другие мелкие нелюбезности, но постепенно все они сошли на нет.

Николай Павлович сумел завоевать расположение, а в некоторых случаях и симпатию англичан. Когда он, высокий, стройный, с открытым и умным лицом, с идеальной кавалерийской выправкой, ехал по улицам Лондона, то лондонцы невольно восхищались. На фоне их физически немощных и разложившихся монархов – принц-регент, например, без посторонней помощи сесть на коня не мог, – это был сказочный принц из волшебной сказки; это был настоящий сын и брат Царя.

Сохранилось описание внешности Николая Павловича, оставленное личным врачом дочери принца-регента принцессы Уэльской Шарлотты, в замке которой Кларемон гость из России провел два дня:

«Его манера держать себя полна оживления. Без натянутости, без смущения и тем не менее очень прилична. Он много и прекрасно говорит по-французски, сопровождая слова недурными жестами. Если даже не все, что он говорил,