Ленинград: архитектура советского модернизма, 1955–1991. Справочник-путеводитель - Анна Юлиановна Броновицкая

Кадры из фильма «713-й просит посадку»

Сюрприз заключается в том, что лондонская постройка — более поздняя, 1961–1963 год. Разгадка проста: конструктор Смитфилдского рынка Ове Аруп впервые применил такого типа купольную оболочку с круглыми отверстиями еще в 1951 году, перекрыв ею цех фабрики резиновых изделий «Бринкмор» в Уэльсе. Алексей Морозов, внимательно следивший за достижениями коллег, создал свой, сборный, вариант такого свода тоже в промышленном сооружении, цехе Автовского домостроительного комбината, в 1957 году. Некрасовский рынок стал для инженера возможностью использовать этот парящий свод там, где его смогут увидеть люди.

Цех домостроительного комбината в Автово. 1956

Покупатели, выбирающие пучок редиски или мясо для шашлыка, не всегда поднимают голову, чтобы восхититься бетонным «небосводом», но ценителям архитектуры стоит зайти в это здание, абстрагироваться от хаотично развешенной рекламы и постараться прочувствовать застывшее в светлом просторном зале трепетное ожидание лучшего будущего.

7. ТЕЛЕЦЕНТР 1956–1961

АРХИТЕКТОРЫ С. СПЕРАНСКИЙ, А. КАЦ, В. ВАСИЛЬКОВСКИЙ

ИНЖЕНЕР Н. ДЮБОВ

УЛИЦА ЧАПЫГИНА, 6

ПЕТРОГРАДСКАЯ

Телевидение в тот момент еще кажется символом прогресса, а не рупором пропаганды, но геометричный ордер телецентра, отсылающий к нацистской эстетике, проговаривается именно об этом

Для большинства жителей СССР понятие «ленинградское телевидение» появилось только в конце 80-х. «600 секунд», «Пятое колесо», «Музыкальный ринг» стали такими же символами перестройки, как «Взгляд».

Но для ленинградцев наличие собственного ТВ было предметом и отдельного умиления (поколения выросли с Ляпой, Тяпой и Жаконей), и отдельной гордости: первую в мире электронно-лучевую трубку изобрел в 1908 году петербуржец Борис Розинг, а первая в СССР телепередача, сделанная на отечественном оборудовании, транслировалась в 1938 году тоже из Питера — из опытного телецентра в Лопухинском саду. В том деревянном здании была всего одна студия размером 60 кв. м, а передатчик ее бил только на 80 км. Чтобы покрыть сигналом всю Ленобласть, нужно было увеличить радиус вдвое, каковая задача после войны становится все насущнее: в 1949-м в квартирах ленинградцев появились первые телевизоры «КВН-49», которые торжественно водружали на тумбочку, покрытую салфеткой. В 1958 году их было уже 260 тысяч.

Телецентр. 1963

➧Решение о строительстве телецентра принимается в 1952 году, а строится он всю вторую половину пятидесятых — на очередном переломе. В отличие от постконструктивизма — такого же промежуточного, но в другую сторону движения, у этого переходного этапа нет своего названия, хотя здания тех лет узнаются безошибочно. И именно в Ленинграде этот не вполне стиль расцвел как ни в одном другом городе. И то, что в других местах выглядит как невнятное, компромиссное, трусливое, — здесь наполняется поэзией взвешенности, сдержанности, благородства.

➧Что, конечно, не отменяет того, что современники видят это по-разному, а в случае с телецентром практик и теоретик (оба — крупнейшие в своих сферах фигуры) даже оказываются по разные сторон баррикад. Архитектор Евгений Левинсон восхищается «благородной простотой» здания, добавляя любимый аргумент всех русских «архаистов»: «А эстетство, идущее от увражей Запада, в которых главное — это желание поразить „новизной“, быстро стареет»[87]. Историк же Николай Хомутецкий в 1963 году пишет статью об однообразии «переходной» архитектуры, выделяя три набивших оскомину архетипа. Это параллелепипед со сплошным остеклением фасадов, параллелепипед с остеклением средней части главного фасада и параллелепипед с пилонадой на главном фасаде[88]. Иллюстрируя последний тип, автор выстраивает убийственный фоторяд похожих зданий, имеющих при этом самые разные функции: телецентр, театр юного зрителя{9}, Финляндский вокзал{5}, московские музей вооруженных сил и библиотека иностранной литературы…

➧При этом оба ленинградских собрата телецентра — и ТЮЗ, и вокзал — имеют перед собою площади. Что, конечно, повышает общую представительность, но в то же время работает против зданий — слишком мелких для этих площадей. Тут же история обратная: комплекс огромный (хотя телевизионщикам покажется мал с самого начала), а улица, наоборот, узкая, да еще и упирающаяся в здание Филатовской больницы. Игорь Фомин проект за это журит: «Жаль, когда интересное по архитектуре здание поставлено в такие условия, при которых теряются его градоформирующие возможности»[89]. А Левинсон снова защищает, говоря, что и так бывает, вот, например, дворец Разумовского на Гороховом поле в Москве[90]. Это неожиданное сравнение намекает как на беспрецедентность такого хода, так и на его странность в классическом Петербурге.

➧Однако именно такая ситуация кардинально меняет картину: портик воспринимается все время в ракурсе. Точнее, только в ракурсе ордерность и появляется. Тогда как с фасада это просто унылая плоскость с широковатыми остекленными проемами и не слишком удачным рисунком переплетов: вместо тонких металлических, как было запланировано, возникла «частая клетка дубовых». А вот в ракурсе пилоны обретают нужный ритм, да еще в кадре все время возникает что-то, удачно оттеняющее строгость и сухость фасада: то гостиница «Дружба» с ее бодрым панно, то неоклассика детской больницы, а то и сама телебашня. О них пишут даже как о «едином ансамбле», хотя эти «кулич и пасха» не только страшно далеки друг от друга (между ними — 660 метров), но и никак между собою не сообразуются.

➧Впрочем, так же насильно были «склеены» Дворец съездов и Троицкая башня московского Кремля — но растиражированные на марках, значках, открытках, стали-таки казаться «ансамблем». И хотя Хомутецкий «забывает» в своем списке посохинский «параллелепипед с пилонадой», их с телецентром градостроительное положение не просто схоже; именно превращение бокового ракурса в главный (за счет узких подходов) спасает оба здания; именно этот ракурс повсеместно публикуется, превращаясь в тот единственный и главный view, ради которого и едут туристы. То есть ордер перестает быть тем, чем он изначально был, — конструкцией и отражающей ее тектонику формой, оставаясь лишь знаком ордера.

Почтовая марка. 1955

Первоначальный вариант.

Конец 1950-х

➧При этом в первой версии у телецентра все это было: и карниз, и фриз с барельефами, и скульптуры по бокам от входа. Но все вместе выглядело ужасно банально. И хотя авторам было трудно расставаться с привычными атрибутами архитектуры (Варвара Сперанская до сих пор сокрушается, что в этом здании «отцу многое не дали доделать»[91]), оскопленная версия оказалась лучше изначальной. Сперанский зачистил здание так, как будто орнамент — не просто преступление, а