Ленинград: архитектура советского модернизма, 1955–1991. Справочник-путеводитель - Анна Юлиановна Броновицкая

в первом раунде. Ровно в те же годы строится первая линия ленинградского метрополитена, а в районе площади — самые страшные плывуны (а также самые секретные подземные объекты). Находящуюся непосредственно под ней станцию «Пушкинская» откроют на полгода позже остальных — именно из-за них. Из-за этого же и ТЮЗ пришлось оттянуть на дальнюю границу площади, где он и «потерялся», невзирая на мощный стилобат.

Боковой фасад. 1960-е

➧Этот ход Жук заимствует у Карла Росси, который с той же целью вознес на цоколь портик Александринского театра — расположенного почти так же далеко от проспекта (Невского). Структурно схожи и их фасады: лоджия вместо портика, коробка сцены, воспринимаемая как аттик, выступающие боковые части. Да и весь фасад ТЮЗа вписывается в створ Гороховой так же, как задний фасад Александринки — в створ улицы Зодчего Росси. И, конечно, именно Александринка, замыкающая один из трех лучей «малого трезубца», легитимизирует «запирание» Гороховой. Площадь побеждает улицу.

Развитие Гороховой улицы в Генеральном плане Ленинграда. 1948

К. Росси. Александринский театр. 1828–1832

➧Эту параллель архитекторы явно держат в голове — иначе бы зачем форма постамента памятника Грибоедову была идентична постаменту императрицы? И так же, как памятник Екатерине мало увязан с Александринкой (а точнее — разрушает весь сценографический замысел Росси), странно выглядит здесь и памятник Грибоедову. Это место никак не связано с его жизнью и творчеством, да и юбилей, к которому была привязана его установка (130-летие со дня смерти), тоже весьма натужен. На самом деле памятник просто долго не знали, где поставить: скульптура была отлита еще в 1950 году. Кстати, так же долго искали место и ТЮЗу, который поначалу хотели строить на Петроградской стороне, напротив стадиона Ленина. Встретились два одиночества неслучайно: кого-то осенило, что, раз Грибоедова проходят в школе, значит, он детский писатель, потому и место ему рядом с ТЮЗом. А лепит фигуру скульптор Всеволод Лишев и вовсе еще в 1936 году. Усаженный в кресло, в неудобную позу (в народе монумент называют «Ногу свело»), Грибоедов предстает здесь совсем не тем пылким обличителем, каким был его alter ego, а скорее Молчалиным (или Чернышевским — почти идентичный памятник изваял в 1947 году тот же авторский дуэт Лишева и архитектора Яковлева).

➧Парадокса тут нет: социалистический реализм должен был достучаться до масс, а потому писателю полагалось сидеть с пером в руке (недаром герой Савелия Крамарова не опознает поэта в «мужике в пиджаке»). Столь же естественно, что театр — это дом с колоннами. При этом семантическое поле классицизма гораздо шире: он может символизировать как власть, так и частного человека, как церковь, так и университет, как прошлое, так и будущее. Поэтому здесь возможен такой парадокс, как «казус ампира», — когда стиль побежденной империи становится стилем империи-победительницы (а француз ваяет колонну в знак триумфа над французами). Так и в здании ТЮЗа трудно не увидеть стиль побежденных, а именно — римский квартал ЭУР и его Дворец конгрессов (1938–1954): строгий объем безо всяких излишеств, колоннада в плоскости фасада, коробка зала в качестве аттика.

➧ЭУР долго не знали, как переиначить, чтобы избавиться от гнетущих ассоциаций (Дворец римской цивилизации, знаменитый «квадратный Колизей», хотели снести, а Институт леса Армандо Бразини — снесли), тогда как Дворец конгрессов не изменился: законченную к 1940 году коробку после войны аккуратно доделали. Видимо, он лучше всех воплощал саму идею ЭУРа, которая была не про современный фашизм, а про вечный Рим. «Слияние старого и нового будет настолько логичным, — говорил Марчелло Пьячентини, главный идеолог ЭУРа, — что этот новый Рим… покажется… логически, исторически и эстетически связанным с Римом предшествующих эпох»[104]. Именно здесь ленинградские зодчие и увидели свой шанс: сделать классику, достойную своего города, но при этом — классику современную, достойную своего времени.

Памятник Грибоедову. 1960-е

➧И как Италия должна была очиститься от фашистской скверны, сохранив римский дух, так и СССР избывал Сталина, все советское сохраняя. Поэтому ТЮЗ, так же попавший на перелом эпох, меняется — но не принципиально. Конкурс на его здание проходит в 1952–1953 годах — и тут, конечно, сплошь классические проекты: «предельно пышные и архаичные»[105], как характеризует их Игорь Явейн в январе 1957 года. В первом варианте Жука (1956, с Сергеем Евдокимовым) пышности уже нет и следа, но еще много архаичного: колонны (но уже в плоскости фасада), карниз (весьма условный), фриз (где вместо орнамента — буквы). Но и медальоны с профилями драматургов уже наложены на стекло, и лоджия наполовину остеклена, и кулуары.

А. Либера. Дворец конгрессов в Риме. 1938–1954

➧«Я понимал борьбу с излишествами не в таком элементарном виде, что „снять цацки, и все останется“, — вспоминал Жук спустя полвека. — Это надо было пережить не механически — содрать что-то и все оставить. Это был болезненный, сложный процесс, для меня лично было трудно уловить ту грань, где кончается, где начинается. Мы себе представили, что нужно что-то в массах найти, решение какое-то, без деталей»[106]. И в окончательном варианте детали уходят все, колонны сменяются квадратными в сечении пилонами, кулуары целиком остекляются.

➧«Но тут в борьбу с духом времени снова вступает дух места: фасад здания ориентирован четко на северо-запад — туда, где солнца не бывает вообще. Поэтому лишение фасада деталей превращает его в сухую схему. Что очевидно всем: „Здание… трафаретно, недостаточно оригинально, пластически суховато“»[107]. Тогда на помощь зовут монументально-декоративное искусство: медальоны уступают место мозаичным панно. Девочки и мальчики задумчиво стоят и сидят на траве, а в руках у них не горны, а книги. Это не единственное, что отличает произведение Андрея Мыльникова от новаторских мозаик московского Дворца пионеров. Они еще и припрятаны в тень лоджии так глубоко, что работать начинают только тогда, когда зритель всходит на ступени театра. То есть, не зазывают издалека, громко и броско, как московские мозаики, восходящие к Моссельпрому Родченко и Маяковского, эстетике «Бубнового валета» (и дальше — к балаганам и ярмаркам), а тихо и вежливо сопровождают входящего.

А. Жук, С. Евдокимов. Проект здания ТЮЗа. 1956

➧«Тем не менее, с русским авангардом театр имеет самую прямую связь. Основав ТЮЗ, Александр Брянцев получил в 1922 году зал Тенишевского училища на Моховой — тот самый, где в 1914