Искусство просвещать. Практическая культурология для педагогов и родителей - Евгений Александрович Ямбург

невозможно и заставить молиться, так же как нельзя заставить любить, дружить, прощать, радоваться. Можно заставить читать молитвы, исполнять молитвенное правило (недаром многие каются в прегрешении, что читают молитвы автоматически, не задумываясь), но заставить молиться просто не-воз-мож-но. Но если жизнь без молитвы – жизнь обедненная, а молитва таит в себе множество опасностей, то что же тогда делать? Надо ли детям молиться или не надо? Где все-таки поставить запятую в формуле «детям молиться нельзя не молиться»?

Ответ будет однозначный: несомненно, молиться надо, нельзя не молиться! Но скрытые подводные камни молитвы, представляющие определенные опасности для подлинного бытия человека, должны нас настроить на особое отношение к молитве, на серьезное ее делание, настроить и на основательное длительное и весьма деликатное обучение детей молитве, на восхождение к истинному общению с Богом. И не дай Бог нам, при всех внешне «правильных» словах и действиях, при всякой верной аргументации подать детям «камень вместо хлеба или змею вместо рыбы»[31]. А такая опасность существует. Ведь «…не дано предугадать, как слово наше отзовется» (Ф. И. Тютчев), и даже «живя со строгою моралью и никому не делав в мире зла» (Н. А. Некрасов), мы нередко «грустим от того, что добра в добре не видим» (Н. В. Гоголь), а исполняя строго все внешние предписания и правила, мы порой не находим в молитве молитвы.

Молитва – это тайна, и раскрыть ее посредством аналитических инструментов, снимая внешние покровы, наверное, невозможно. Ведь «природа не для всех очей покров свой тайный подымает» (Д. В. Веневитинов), и всякий раз, как только разум попытается силой проникнуть в потаенные глубины, самое сокровенное ускользнет от его чересчур любопытного взгляда. К тайне должно быть особое отношение. Тайну мы познаем единственно через то, что мы сохраняем тайну как тайну. Тайне мы трепетно предстоим, в тайну мы осторожно вживаемся, приглашая ее лишь к собеседованию и откровению. Попробуем и мы, благоговейно созерцая тайну, через созерцание распознавать, что есть молитва по сути своей.

В первом приближении, как в принципе мы привыкли понимать, молитва есть обращение к Богу, и не простое обращение, а обращение-просьба, прошение. «Молитва» от слова «молить», то есть просить смиренно о чем-либо, просить покорно и усердно. При этом молитва как мольба не обязательно обращена непосредственно к Богу. Молитва как мольба – это настойчивое, горячее обращение, упрашивание кого-нибудь о чем-либо: «Мамочка, ну купи мне эту игрушку, ну пожалуйста, купи!» или «Бобик, Бобик, иди сюда, иди ко мне!», и даже просьба-требование к самому себе: «Когда же я стану жить по-человечески, когда же я возьмусь за себя, ну-ка же, (имярек), возьми себя в руки, выполни то, что надо выполнить! Давай, действуй!» А значит, молятся не только Богу, но и человеку, и любому живому существу, и даже самому себе. Более того, мольба может быть обращена и в пустоту: «Когда же это все закончится?» или «Я жажду, я хочу, да помогите мне кто-нибудь!» – может возглашать некто. Поразительно, что и Бог, а не только человек, может обращаться к кому-либо с мольбой. Вспомните эпизод из притчи о блудном сыне, где отец (образ Небесного Отца) моляше (умолял) старшего сына внити в дом (Лк. 15: 28). Разве это не молитва?

Но молитва – это не только просьба. В толковом словаре В. И. Даля молитва представлена как покаяние, любовь и благодарность: «Молиться Богу, сознавая ничтожество свое перед Творцом, приносить Ему покаяние свое, любовь, благодарность и просьбы за будущее». Тогда молитва – это и покаянный плач (вспомните «блажени плачущи, яко тии утешатся»), и благодарная радость, и само ликование («разве вы никогда не читали: „из уст младенцев и грудных детей устроил хвалу“»).

Если обратить свой взор к этимологическому анализу, то можно обнаружить дополнительные содержательные грани молитвы. В слове «молитва» высвечивается и выявляется пракорень «mъlv-», означающий «молвить, говорить», и «mel-» как «связывать, соединять». А «modliti» – это тоже молитва, изложение просьбы, адресуемой к божеству, есть же и «сообщать», и даже «успокаивать». И тогда мы обнаруживаем, что молитва – это и особая беседа, и важное сообщение, и связующая нить.

Мы понимаем, что, представив эти характеристики молитвы, мы не сделали никакого открытия. Все это давно известно. Однако такое напоминание позволяет нам перекинуть мостик непосредственно к обучению детей молитве. Сразу же необходимо отметить, что все дети разные. И что одному дается легко и радостно, другому стоит немалых усилий. Мы научаем детей словам молитвы, и одних эти слова воодушевляют, других же, наоборот, повергают в уныние. Что главное: просто слова (хотя от слова многое зависит: от слов можно оправдаться) или особого рода переживания? Мы хотим, чтобы дети молились Богу, но забываем, что молитва рождается от любви (прп. Макарий Великий). Но вот вопрос: а учим ли мы детей любить и любим ли по-настоящему сами? Мы говорим, что молитва несет в себе благодарение, но учим ли мы благодарить сердечно? Утверждают, что молитва есть славословие и хваление, но даем ли мы опыт радостных независтливых переживаний за другого и восторга Божьей Красотой? А именно такие чувства и переживания есть каменное основание молитвы, на котором выстраивается крепкий и красивый дом благочестия. Не будет их (этих чувств и переживаний), и тогда, когда пойдет дождь развлечений, разольются реки удовольствий, подует ветер недоверия, дом рухнет, ибо построен был на песке эгоизма и себялюбия.

Ребенок – это человек, и все в его жизни осмысленно. Должна быть осмысленна и молитва. Не может ребенок, который не чувствует греха, молиться о прощении грехов (это будет ложью). Но ребенок является свидетелем многих скорбей людских, и тогда он может возглашать из чувства жалости: «Господи, помилуй всех, всех, всех! Пусть все будут здоровы, и пусть всех окружает радость. Спаси всех!» Ребенок нередко чувствует опасности, чего-то боится, и тогда он может просто обратиться: «Господи, помилуй, Господи, защити меня!» или «Ангел Божий, Ангел мой, будь, пожалуйста, со мной!»

Не надо пугаться того, что первые молитвы произносятся своими словами. Конечно же, это не высшая степень молитвы, это не молитвенные произведения Василия Великого или Иоанна Дамаскина, однако мы не дадим читать, например, роман Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» несмышленому дитяте. Да и взрослый, не подготовленный к восприятию, вряд ли может его осилить. Но только тогда, когда подрастет, когда овладеет словом и особыми переживаниями, тогда роман откроет богатейший мир. Так и с молитвой: от простых, но осмысленных слов к великим молитвенным возношениям.

Молитвы святых – это сконцентрированный опыт их глубоких раздумий и переживаний, это вершина горы, на которой открываются безмерные просторы. И на