Искусство просвещать. Практическая культурология для педагогов и родителей - Евгений Александрович Ямбург

И все же сомнения одолевают. Молитва – не простое дело, молитва – особый труд. Может ли вынести этот труд ребенок? Не иссякнут ли его силы раньше времени, не родится ли в душе его через утомление недовольство и даже ненависть, злоба, которые будут в дальнейшем спроецированы и на Бога, и на Церковь, и на всю духовную жизнь? Ведь не каждый человек столь талантлив, как прп. Серафим и прп. Сергий. Немало мы знаем примеров, когда дети, воспитываясь в сугубо церковной обстановке, не подтвердили в своей жизни веру, стали людьми безверными, безрелигиозными и даже противниками подлинной христианской жизни. В качестве примера приведу судьбы трех известных исторических личностей. Это Н. Г. Чернышевский, А. П. Чехов, Г. В. Чичерин – так называемые три «Ч».

Известный русский философ, ученый, литературный критик, писатель, публицист Н. Г. Чернышевский воспитывался в благочестивой верующей семье. Его отец, протоиерей Гавриил, будучи незаурядной личностью, удивлял всех не только своей образованностью, но и поразительной добротой и благородством. Соответственно и воспитывал детей в духе христианской веры. Н. Г. Чернышевский поступает в Саратовскую духовную семинарию, но не оканчивает ее, и более того, становится революционером. Учителя семинарии душевно скорбят о том, что этот образованный семинарист, имевший самую чистую душу, превратился в «падшего ангела».

Детство выдающегося русского писателя А. П. Чехова протекало в бесконечных церковных праздниках. Каждый день вставал в 5 утра петь вместе с братьями в церковном хоре. Но его воспоминания о детстве лишены радости: «Я получил в детстве, – писал А. П. Чехов, – религиозное образование и такое же воспитание – с церковным пением, с чтением апостола и кафизм в церкви, с исправным посещением утрени, с обязанностью помогать в алтаре и звонить на колокольне. И что же? Когда я теперь вспоминаю о своем детстве, то оно представляется мне довольно мрачным; религии у меня теперь нет. Знаете, когда, бывало, я и два моих брата среди церкви пели трио „Да исправится“ или же „Архангельский глас“, на нас все смотрели с умилением и завидовали моим родителям, мы же в это время чувствовали себя маленькими каторжниками».

А в своем письме к А. С. Суворину писатель с горечью констатирует, что «в так называемом религиозном воспитании не обходится дело без ширмочки, которая не доступна оку постороннего. За ширмочкой истязуют, а по сю сторону ее улыбаются и умиляются. Недаром из семинарий и духовных училищ вышло столько атеистов».

Главными впечатлениями детства Г. В. Чичерина, советского дипломата, наркома иностранных дел РСФСР, музыковеда, были постоянные молитвословия, совместное пение религиозных гимнов, чтение Библии вслух. Почему же тогда он теряет веру и становится революционером?

Конечно же, можно привести и другие примеры – примеры, когда детские религиозные переживания стали переживаниями спасительными. Русский религиозный философ протоиерей Сергий Булгаков, воспитывавшийся в христианско-православной семье как человек религиозный, со временем, в годы отрочества и ранней юности, утратил веру, восторгаясь встречей с «Западом», «культурностью», комфортом, новыми идеями социал-демократов. Душа омертвела, опустошилась, погрузилась «в липкую тину самодовольства и пошлости». И все же вспомнившиеся детские образы церкви, богослужения, окружающей красоты, духовной теплоты, врываясь в сердце, пробуждали веру и наполняли душу удивительной радостью и особым смыслом. Мир открылся по-новому, распахнулся откровением Божией любви и переживаниями связи с Богом.

Молитва – дело трудное. И за молитвословиями скрываются подводные камни и опасности. Когда ребенка учат плавать, то, несомненно, учителя ведают опасности, таящиеся в воде. Несомненно, предполагается и серьезный труд. И никто не скажет, что из-за серьезной опасности и тяжелого труда ребенка не надо учить плавать. Но обратим внимание, в этом труде есть неописуемое ликование, в этом труде есть осознаваемая ребенком цель и предвидение конкретного результата: он владеет собой, владеет водой, он умеет плавать, он – другой. Тогда, может быть, стоит задуматься, а каково должно быть научение молитве? Какие опасности подстерегают ребенка и каждого из нас, что мы можем приобрести в молитве, а что – потерять? А опасностей немало!

Первая из опасностей – это опасность произнесения «имени Господа всуе» (Ис. 20: 7; Втор. 5: 11). Всуе – это не только когда человек произносит имя Бога не задумываясь, просто так, как некую лингвистическую связку, но и тогда, когда читает молитвы бездумно, без понимания, тараторя. Устами призывает Бога, но сердцем к нему не обращается. Не страшно ли нам от того, что «Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его напрасно» (Ис. 20: 7)?

Другая опасность – опасность лжи и лицемерия: «Наипаче омый мя от беззакония моего, и от греха моего очисти мя. Яко беззаконие мое аз знаю…» (Пс. 50) – возглашает в молитвословии ребенок. Но понимает ли он, о чем просит, и просит ли? А может, только выполняет послушание родителям? Слушаться надо и даже необходимо, но «если король даст невыполнимый приказ, кто будет виноват: король или подданный» (А. С.-Экзюпери)? Не научаем ли мы в таком молитвословии лжи, которая подсознательно врывается в жизнь ребенка? А может быть, он уже надевает маску лицемерия: «Вот, мол, как я молюсь, знаю весь пятидесятый псалом!» А любви-то, любви-то к Богу нет.

Еще одна опасность подстерегает ребенка, когда в душе незаметно пробуждается и захватывает пространство состояние молитвы как магии. И этому способствуют нередко наставления родителей. Ты помолись, и у тебя все исполнится, ты будешь защищен. И тогда молитва превращается в заклинание, оберег. Известно, что воистину Господь не оставляет обращающихся к Нему всем сердцем и защищает. Но Его Промысел, Его забота простирается значительно дальше узких прошений человека, а в «молитве»-заклинании нет радости о Боге, нет жажды восходить к Нему. Необходимо отметить, что такая «молитва» может привести и к полному отрицанию Высшего бытия, отрицанию Бога. «Если прошение не исполняется, то, может быть, никого и нет выше человека?» – такая мысль нередко посещала в отрочестве русского писателя Льва Николаевича Толстого, когда он просил Бога о ниспослании летом снега.

Серьезная опасность для ребенка – опасность превращения молитвы в унылую, нудную и каторжную работу. Вот где почва для ненависти к святыням, к Церкви, к Богу. Вот где произрастает чертополох гордыни и презрения, надмения и цинизма. Здесь теряется чувство благоговения, чувство сострадания и любви.

Так что же, ведая такие опасности, запретить детям молиться? Ни в коем случае! Да это и невозможно, невозможно запретить молиться. Ведь молитва – это потребность души, потребность в общении, со-творчестве и со-радости. «Жизнь без молитвы – это жизнь, в которой отсутствует важнейшее измерение, – писал митр. Антоний Сурожский, – это жизнь без глубины, это жизнь в двух измерениях пространства и времени; это жизнь, довольствующаяся видимым». Однако