Давайте помолимся! (сборник) - Аяз Мирсаидович Гилязов

человек, большинство из них сочиняли стихи. Руководитель Василий Фёдорович Тарасов – знаменитая личность, под псевдонимом «В. Багряшевский» он выпустил одну за другой две книги! Для нас он был недосягаемым небожителем! При каждом удобном случае я благодарю этого искреннего, бескорыстного, беззаветно влюблённого в литературу человека. Никого он не отверг из своих учеников, даже самых неспособных, во всех зародил надежду, окрылил, щедро делился с молодёжью своим духовным богатством.

Один из учителей – кряшен по фамилии Осипов из села Ляки – перевёл стихи и поэмы Пушкина и принёс на заседание кружка. Положив листки на середину стола, он читает свои творения вслух. Кружок живо обсуждает услышанное, сопоставляя с опубликованными в книгах переводами, яростно критикуют Осипова, споры усиливаются… Возможно, что дело доходило и до схваток! Вся деревня содрогнулась от плача, когда спилили обе церковные башенки. С тех пор двери созданного в этом помещении клуба не закрывались ни на минуту. Не успевали ставить один спектакль, как брались за другой. Театральный коллектив подобрался на славу: что актёрская труппа, что режиссёры. Олимпиады продолжались с вечера и до утра. Из Нижней деревни поднимались к нам скрипачи, из Сарсаз-Багряжа спускались гусляры. Были у нас и певцы, способные вышибить слезу у слушателей: Александра Михайловна Ямашева из села Чукмарлы, Багданур Кабиров из деревни Нижние Лузы… Был и в Багряже свой певец, мальчик-сирота Николай Муханов. Если он затягивал «Баит о Мирсаите», весь зал утирал слёзы. Обаятельный Кашшаф-ага Хамитов. Директор, актёр, режиссёр, скрипач. Самый известный шутник-затейник Махуб-абый Садыков. Зимой лыжные гонки, весной кроссы по пересечённой местности со всевозможными препятствиями, летом нескончаемые футбол и волейбол… В конце года – чемпионат по шахматам. По осени – сбор оставшихся колосков на колхозных полях, выдёргивание свёклы и моркови, «воровские набеги» на поля гороха. А потом поедание ароматной, с дымком, гороховой похлёбки, аж до коликов в туго набитых животах. Поклоны в пояс каждому дереву в лесу, сбор в родниках личинок белых бабочек. Групповые походы на природу с поеданием приготовленной на костре каши, шутки-прибаутки, метание скатанных из линялой коровьей шерсти мячиков. Пасха, Троица, Покров, Масленица, Майданы. Так в наших краях называли Сабантуй. Словом, окружённая с трёх сторон могучими лесами Верхняя деревня жила, как отдельное государство.

В каждом доме квартируют по семь-восемь учеников, парней либо девушек. Все знают, в дом Питрухи Чатыра подселяют только девушек, и все знают, почему: у них самих целый выводок красавиц подрастает. Несмотря на то, что живут в небольших, в два-три окна, домишках, багряжские кряшены радушные, всегда готовые потесниться хозяева. При таком количестве народа жизнь в селе протекала мирно, без склок и шумных разборок, без пьянства и драк. Что в прежние времена, что в нынешние. Посиделки в домах, различные игры, маленькие и большие праздники, песни во всё горло и пляски до упаду – вот на чём держалось это добрососедство. Ученики в то время сильно различались по возрасту. Если один одноклассник был на три года старше меня, то у другого уже вовсю росли пышные усы. А когда мы перешли в пятый класс, с нами вместе учились несколько девушек на выданье.

Татары, кряшены! Молодёжь из тридцати с лишним аулов собралась здесь. Довоенные мальчики и девочки, юноши и девушки. Среди них выделялась одна группа: умом, внешним видом, походкой, манерой держать себя. Как я оказался среди них, чем они мне понравились, почему эти старшеклассники не прогнали меня? В общем, стал я свидетелем и участником их разговоров о политике. Возможно, причина моей смелости в авторитете среди сверстников, пусть небольшом, но вполне заслуженном: с четвёртого класса я начал сочинять стихи и поэмы, в пятом взялся за написание повести «Когда он рос», в моём багаже было множество коротеньких пьес, я участвовал почти во всех театральных постановках, соревновался в шахматах, занимал четвёртые-пятые места в лыжных кроссах. А может, мне помог авторитет отца? Ведь он был уважаемым учителем в нашей школе. Так или иначе, взрослые парни приняли меня в коллектив. Я очень быстро стал своим. Видимо, они решили не связываться с малолеткой, мол, пусть приходит, слушает, нам он никак не помешает. Теперь я не подкрадываюсь, увязавшись за одноклассниками, на большой перемене, чтобы дёрнуть дерзких девчонок за косички и отскочить в сторону, курильщикам мха, нащипанного между брёвен бани, тоже не заманить меня к себе. Сразу после звонка я выбегаю из кабинета и поджидаю старших. Наши собрания на больших переменах проходили, помнится, в глухом конце коридора, а осенью – в пришкольном саду. Сад большой, посредине горделиво возвышается старинная деревянная церковь. Чуть поодаль – массивные дубовые кресты, растущая на могильных холмиках черёмуха. Парни облюбовали этот укромный уголок. Кишащая на спортплощадке и школьном дворе малышня побаивается подходить к крестам, да и те, кто повзрослее, боязливо косятся, предпочитая держаться на почтительном расстоянии. Мои обязанности во время бесед пока одни и те же: не шмыгать громко носом и внимательно слушать. Что я и делаю, каждое слово, произнесённое смелыми, беспокойными парнями, впитывается в моё чистое, ничем не запятнанное сознание. Багряж – удалённое на значительное расстояние от большака село на границе Сармановского и Заинского районов. Однако все значимые изменения-события в жизни страны, благодаря этим живым парням, доходят и до Багряжа. Ребята ведут разговоры по-крупному, с пониманием, со знанием дела. Мне с каждым днём всё больше нравятся злые, сердитые словечки, отпускаемые членами этой более или менее организованной группы в адрес происходящих событий! Понимаю, сейчас накинутся на меня: «Опять хвастается, ну да, это по-Аязовски!» Но в моих словах нет ни грамма преувеличения, рисования или позёрства. Бог свидетель, я не хочу бросить и тени подозрения на решительных парней, учивших меня, мальчишку, уму-разуму! Я пишу лишь о тех событиях, в которых принимал участие, о том, что знаю и помню. В общем, я смолоду не был умнее остальных, не умел рассуждать по-взрослому, мог и приврать, и приукрасить. Но я, по выражению Гаяза Исхаки, видимо, родился писателем. В поисках новых тайн и событий душа моя улетала на край света, металась, переживала. Богом мне были ниспосланы цепкая память и беспокойный аналитический ум. Спасибо вам, Небеса, тысячу раз спасибо!

На наших встречах, где бы они ни проходили, верховодил симпатичный, по-мужски аскетично-красивый юноша из села Бегишева. Хабир Зайнуллин не бросал слов на ветер, умел преподнести самую суть своих рассуждений, отжав всё лишнее и наносное. По сравнению с другими он больше знал, по-русски говорил бойко и грамотно, в общем, редкий для наших краёв экземпляр авторитетного вожака.