Церковь плененная. Митрополит Никодим (1929-1978) и его эпоха (в воспоминаниях современников) - Барабанов

умершего и пыталась прогнозировать будущее Католической Церкви. Конечно, владыке Никодиму как ответственному за внешнюю деятельность нашей Церкви всё это было не безразлично, тем более что ходили упорные слухи о будущем Папе-консерваторе, а избрание кардинала Лучиани, Венецианского Патриарха, как бы подтвердило это. Среди православных делегаций, прибывших на интронизацию, по поводу нового Папы также не было оптимизма.

Приближалось 3 сентября, день интронизации. Самочувствие митрополита было неважным. Как я заметил, после Турина состояние владыки постоянно ухудшалось. 1 сентября, по возвращении из Турина, он попросил сразу отвезти его в загородную резиденцию, 2 числа выехал в Рим, но провёл одну встречу и сразу же вернулся назад.

На следующий день, 3 сентября вечером на площади Св. Петра состоялась интронизация нового Папы Иоанна-Павла I. Вечер был душный, и было видно, что владыке тяжело. Сразу после церемонии я отвёз его за город. Перед сном митрополит пожаловался, что у него заболел левый локтевой сустав. Я помог ему раздеться, сделал всё необходимое. Ночь прошла спокойно.

4 числа утром владыка встал бодрым, и мы отправились в Рим, где он провёл целый день, принимая посетителей. Это был тяжёлый день с точки зрения погоды: духота, низкая облачность, лёгкий ветер дул из Африки. Закончив поздно вечером приём, митрополит решил остаться ночевать в Риме, так как утром нужно было быть на аудиенции с новым Папой. Руководство коллегии «Руссикум» любезно предоставило митрополиту ночлег.

Перед сном я сделал всё необходимое, связанное с медициной. Внешний вид владыки и показатели давления с прослушиванием сердца свидетельствовали о сильном утомлении. В его апартаментах было душно, а открыть окна нельзя – сильный шум с оживлённой улицы. Благословив, митрополит отправил меня отдыхать.

5 сентября в 7 утра, зайдя к митрополиту, я заметил, что ночь была беспокойной. Если после утреннего душа давление несколько упало, то сердечные тоны и пульс не улучшались. Погода тоже не утешала: ночью лёгкий дождь и душно; утром – низкая облачность, душно и раскаты грома, свидетельствующие о приближении грозы. Уже с утра владыка принимает нитроглицерин.

8.20 – очень медленно спускаемся к машине с помощью нитроглицерина, и так до последнего момента. Сильный ливень с грозой. Направляемся в Casa del Clero, место сбора церковных делегаций.

8.30 – приезжаем в Casa del Clero. Медленно и с трудом владыка выходит из машины; его состояние вызывает некоторую тревогу, и на вопрос сотрудника Секретариата: «не нужна ли какая помощь?» – он просит не спешить и не суетиться. Входим в зал, где уже находятся многие делегации. Здесь, стоя, владыка митрополит ещё общается с присутствующими и затем, уже сидя, беседует с митрополитом Николаем Банатским.

8.45 – начинается отъезд делегаций в Ватикан. Ливневый дождь нарушает предусмотренный протокол, в суете все садятся в первые попавшиеся автомашины, владыка с трудом выходит из здания, и оказавшаяся рядом болгарская делегация приглашает митрополита в свою автомашину. Не имея сил дойти до своей машины и по причине сильного дождя, митрополит отъезжает в Ватикан вместе с болгарами, а я сажусь в его автомашину. К тому же оказалось, что водитель машины, в которой ехал владыка, не знал точного расположения ватиканских дворцов и запутался. Так оказалось, что митрополит с болгарами прибыл позже, за 10 минут до папской аудиенции. Все эти накладки явно не способствовали улучшению его состояния.

В 9.30 начинается аудиенция нового Папы в Папской библиотеке. Первой по списку идёт делегация Русской Церкви. Сначала, в соответствии с принятым в Ватикане протоколом, для разговора с Папой приглашается митрополит Никодим, а через десять минут приглашают и меня как члена делегации. Представив меня Папе, владыка сел в кресло, и рядом с ним встал папский переводчик, у которого также был с собой нитроглицерин на всякий случай.

После краткого разговора с Папой я встал по правую руку от митрополита. Папа, стоя, хотел что-то сказать, но в это время голова владыки падает на грудь, тело начинает крениться, и раздаётся лёгкий хрип. Переводчик тут же подхватывает под локоть митрополита, я также подхватываю его под правую руку, и он, поддерживаемый нами, сползает с кресла на пол. Мы его положили, и хрип прекратился. Срочно вызывают врача. Папа в растерянности и дрожащим голосом спрашивает, что случилось, на что переводчик, хорошо знавший митрополита, отвечает, что владыка Никодим был тяжело болен, многократно переносил инфаркт. Папа в испуге шепчет: "Он же может умереть". И, опустившись на колени, начинает молиться. По завершении молитвы, митрополит, издав лёгкий хрип, умирает. Пришедшие врачи смогли только констатировать факт смерти. Это было в 9.45 по местному времени» [698] .

Владыка Никодим положил много сил для улучшения взаимоотношений с Римско-католической Церковью. Его смерть была весьма символической; он скончался после очередного сердечного приступа, на аудиенции у новоизбранного Папы Римского Иоанна Павла I. Как сказал кто-то из хорошо знавших митрополита, будь во власти владыки самому «срежиссировать» свою кончину, он не смог бы написать лучшего сценария. Вспоминает одна из сотрудниц СПбДА:

Лето 1978 г. на исходе. Выхожу из здания Академии и неожиданно для себя встречаю митрополита Никодима. Подхожу: «Владыка, благословите!» Он кладёт руку мне на голову: «Господь благословит!». А глаза добрые-добрые… А потом был Рим, Ватикан и скоропостижная кончина. Вот уж, поистине, «…в гроб сходя, благословил»…

5 сентября прихожу в академию и вижу в вестибюле портрет владыки Никодима с траурной чёрной каймой. Так узнало о кончине святителя большинство студентов и преподавателей. Но некоторые могли догадываться об этом чуть ранее. Вспоминает Юрий Рубан.

Хорошо запомнился тот прозрачный солнечный день 5 сентября 1978 г., – один из тех грустных и прощальных, скользящих в бездонную пропасть петербургской осени дней, – когда с какой-то безотчётной тревогой я сидел в приёмной перед кабинетом ректора нашей Духовной Академии и семинарии архиепископа Кирилла (Гундяева). «Испытав удары судьбы», хорошо понимал, что помочь мне может только митрополит Никодим, скорого возвращения которого из Рима ждали многие.

Внезапно в приёмной появился нервный в движениях иеромонах Маркелл и скрылся в кабинете. Вскоре дверь вновь отворилась, и озабоченное и одновременно отсутствующее лицо ректора, почти на бегу заглянувшего в канцелярию и проследовавшего в свои покои, обозначило окончание приёма. Ждать более не имело смысла, и я поехал домой. Прошло не более получаса.

Дома меня встретил брат (мы жили тогда вместе) и, растерянно и недоуменно, как бы сомневаясь в правдивости собственных слов, сказал: «Только что звонили из Духовной Академии. В Риме скончался митрополит Никодим, а сейчас в Свято-Троицком соборе служится по нему панихида» [699]