Хроника моей жизни - Савва (Тихомиров)

25 числа. Праздник Рождества Христова. Литургию и молебен совершал в кафедральном соборе; затем в доме принимал, по обыкновению, многочисленных поздравителей.

В тот же день получено было мною, с разных сторон, 4 поздравительных телеграммы и 17-ть писем.

Из Витебска писал мне от 22-го числа преосвященный Антонин:

«Смиреннейше прошу принять мое поздравление с приближающимся праздником Рождества Христова. Молю Спасителя, да сподобит Он Ваше высокопреосвященство встретить и провести дни сего праздника в совершенном здравии и полной духовной радости.

Недавно получил я известие от преосвященного Кирилла[744], епископа Ковенского, что высокопреосвященный Алексий, apxиепископ Литовский и Виленский, серьезно болен. Простудился владыка 14 ноября в соборе; болезнь усилилась; образовался брюшной тиф с опухолью в ногах. Доктора советуют ему лежать в постели, но он не слушается; чрез силу ходит по комнатам. Но выходить на службу не имеет возможности.

18-го декабря в 8 1/2 часов вечера прибыл в Вильну преосвященный Модест[745] проездом в Волынскую епархию и распорядился на другой день служить литургию в Свято-Духовском монастыре в 4 часа утра. Как заблаговестили в большой колокол к литургии, в Вильне произошло смятение: православный народ подумал, что скончался высокопреосвященный Алексий.

Преосвященный Модест привез из Петербурга в Вильну известие, что в Святейшем Синоде обсуждается вопрос о лишении духовных властей – архиереев и настоятелей монастырей – права делать духовное завещание о своих имуществах и капиталах. Установляется предположение, чтобы те и другие по смерти архиереeв и настоятелей поступали в собственность архиерейских домов и монастырей, а не в пользу родственников их».

27-го числа получено письмо из Петербурга от А.В. Гаврилова; от 24-го числа А.В. писал мне: «Мой Филарет медленно движется. Именной окончил, и вышло 250 листов. Предметный доведен до буквы “И”. Когда окончу, с радости учиню дебош. Вот до чего может довести Филарет человека, который слишком им занимается.

Хорошо я его проштудировал, и откровенно сознаюсь – много в нем было неясного. Он верил юродивым, духовидцам, которые впоследствии и оказывались прохвостами. Писать его биографию – великий труд».

В ответ на это писал я от 3 января:

«Оканчивайте, оканчивайте скорее Филарета, и для дебоша приезжайте в Тверь. Когда вы напечатаете свой труд, тогда примемся вместе за составление биографии великого святителя. 7-го числа я отправляюсь в Москву на юбилейное празднество Московского Археологического общества, которого я состою одним из старейших членов. Там рассчитываю пробыть более недели».

1890 год

1-е января. Понедельник. Новый год. После обычного богослужения в кафедральном соборе обычный прием поздравителей. В тот же день получено было мною, с разных сторон, 7 телеграмм и 6 поздравительных писем.

7-го числа в 7 часов утра отправился я в Москву для присутствования на 25-летнем юбилее Московского Археологического общества и VIII Археологическом съезде.

Прибыв в 12 часов в Москву и остановившись в Чудовом монастыре, я отправился прежде всего к генерал-губернатору князю Владимиру Андреевичу Долгорукову. Он принял меня с обычною ему любезностию.

От генерал-губернатора отправился к председательнице Московского Археологического общества графине Прасковье Сергеевне Уваровой (в Леонтьевском переулке собственный дом). Не застал ее дома.

Отсюда заехал в Страстной монастырь к игумении Евгении. Потом был у преосвященного Bиссариона, епископа Дмитровского, 1-го викария[746]. Предлагал мне завтрак, но я отказался, спеша на обед к внуку своему, священнику Николо-Краснозвонской церкви (в Юшковом переулке) отцу Геннадию Виноградову.

В 2 часа пополудни я служил, по желанию председательницы Археологического общества графини П.С. Уваровой, панихиду по императоре Александре Николаевиче, по графе Алексии Сергеевиче Уварове, учредителе этого общества и умерших членах общества в доме общества на Берсеневской набережной в присутствии почетного председателя VIII Археологического съезда, его императорского высочества, великого князя Сергия Александровича, Московского генерал-губернатора, разных почетных лиц Москвы, представителей ученых учреждений и председателей многих ученых обществ.

Вечером в одной из зал Исторического музея, блистательно освещенной электричеством, происходило торжественное юбилейное заседание Общества. По входе в музей их высочеств, великого князя Сергия Александровича и великой княгини Елисаветы Феодоровны, председатель Археологического общества графиня П.С. Уварова в продолжительной речи охарактеризовала деятельность общества за 25-летие. Речь эта покрыта была громкими апплодисментами.

Затем следовало поднесение и чтение приветствий и адресов обществу от разных учреждений и ученых обществ[747].

11 числа. Было утром заседание V отделения Археологического съезда – «Церковные древности». Здесь я присутствовал в качестве почетного председателя. Заседание это почтил своим присутствием и августейший почетный председатель съезда.

15-е число. Воскресенье. Слушал позднюю литургию в Чудовской Алексеевской церкви.

В 5 1/2 часов торжественный обед в залах Городской Думы, устроенный городским головою Н.А. Алексеевым[748].

Возвратившись после обеда домой, я нашел у себя письмо из Вильны от преосвященного Алексия. От 7-го числа преосвященный архиепископ писал мне:

«Приимите мое сердечное приветствие с наступившим новым годом. Да хранит Вас Господь Бог во здравии, крепости и во всяком благополучии и да сотворит новое лето для Вас летом Своим во всем приятным.

Приношу Вашему высокопреосвященству мою глубокую душевную благодарность за приветствие меня в день 23-й ноября и новолетнее. Да помилует Вас Господь за Вашу ко мне отеческую милость!

Простите великодушно и отечески, что своевременно не отвечал на первое. Это произошло от моей болезни. С 15-го ноября я заболел тифом, который с осложнениями и рецидивом продолжался почти до самого праздника; только дня за три до праздника отпустило и температура сделалась нормальною. В день 23 ноября я и служить не мог, и для служения в дворцовой церкви, где праздник, выписал из Ковны преосвященного Кирилла[749]. Теперь поправляюсь, но, вероятно, еще не скоро выпустят меня из комнаты и позволят служить.

В ноябрьском письме Вашего высокопреосвященства был вопрос, на который Вы изволите требовать от меня откровенного ответа. Никогда пред Вашим высокопреосвященством я не имел ни скрытности, ни лукавства. И в настоящий раз буду отвечать на предложенный Вами вопрос с полною искренностию, надеясь, что сказанное будет известно только Вашему высокопреосвященству и более никому.

Впечатления моего Синодского сидения не вполне удовлетворительны. Дела делаются поверхностно, докладываются докладчиками не всегда толково и не всегда с достаточным изучением дела докладываемого. Притом Синод в полной зависимости от Канцелярии и выбора докладываемого и пускаемого без доклада к подписи. Взявший на себя первенство в синодских суждениях владыко[750], как и Вашему высокопреосвященству известно, рассуждает энергично, но не всегда правильно, и заметить или возразить ему не смей – оборвет. С