Хроника моей жизни - Савва (Тихомиров)

таким сочленом я никогда и нигде не желал бы заседать вместе. Но канцелярию в неудовлетворительном ходе наших дел я не виню: во всем виноваты мы сами, архиереи. Канцелярия же готова сделать все по требованию Присутствия. Время, проведенное мною в Петербурге, я считаю совершенно потерянным и нахожу, что на своем месте сидеть нам гораздо полезнее. Говоря словами Московского митрополита Платона, я упражнялся в езде в Синод. Вы имели дело, и прекрасное, – издание мнений и отзывов владыки Филарета, которое и совершили блистательно, и можете с утешением воспоминать ваше петербургское сидение.

Недавно скончался сотрудник ваш Н.И. Григорович. Столь благородных, честных и любезных людей я редко встречал. Я дружески знаком с ним с 1865 года. Царство ему небесное!

Да, высокопреосвященнейший владыко, в любезной нам Московской академии водворились другие порядки, другой дух, не наш, не Московский. Какая прискорбная ошибка – назначать все иностранцев, незнакомых с бытом и духом заведения! Владыка Макарий считается специалистом неудачных выборов. Во всем проглядывает у него точно какое-то озлобление против всего московского.

Об учреждении духовной академии в Вильне, владыко святый, я держусь совершенно противоположного Вашему мнения. Я думаю, что ее не нужно. И так расплодилось академистов такое множество, что деваться с ними некуда. А во священники нейдут; идут в учителя церковноприходской школы, а во священники не хотят. Если бы от меня зависело, я закрыл бы даже одну из существующих академий, именно Казанскую.

В Литовской семинарии, вероятно, вскоре будет вакансия ректора. Не будет ли годиться на эту должность Ваш инспектор Симеон[751]? Место здесь хорошее: ректор есть и настоятель монастыря, от которого получает более тысячи рублей. Семинария малолюдная и благоустроенная.

Прошу Вашего о сем мнения».

15-го числа после обеда я отправился в Троицкую-Сергиеву Лавру, куда прибыл в 8 часов вечера и помещен был в комнатах, смежных с покоями отца наместника.

Отец наместник, архимандрит Леонид (Кавелин)[752], – воспитанник по монашеству Оптиной пустыни, бывший начальник нашей духовной Миссии в Иерусалиме, приняв меня очень радушно, вступил со мною в искреннюю и откровенную беседу, которая продолжалась до 11-ти часов ночи. Много было говорено о восточных церковных делах, о церковном управлении в Poccии, о монастырях и духовных академиях. По поводу вопроса о восстановлении в Poccии патриаршества отец Леонид высказал такую оригинальную мысль: избранного на патриарший престол кандидата, кто бы он ни был, надобно прежде всего послать на Афонскую гору для усвоения истинного монашеского духа. Лучшим кандидатом в патриархи был бы, по его мнению, К.И. Победоносцев, если бы он не был женат… Отец Леонид не одобряет быстрого возвышения молодых ученых монахов. С ректором Московской академии епископом Христофором он не в мирных отношениях и отзывался о нем неодобрительно. Несмотря на то что сам принадлежит к числу археологов, не сочувствует безусловному сохранению в неприкосновенном виде храмов, в которых нельзя совершать богослужения. Несочувственно отзывался о князе В.А. Долгорукове, об архиепископе Амвросии[753] и госпоже Кротковой[754], издательнице писем митрополита Филарета к архимандриту Антонию.

16-го числа слушал раннюю литургию в Филаретовской церкви и затем панихиду по митрополите Филарете. Оттуда зашел в Троицкий собор, где просил отслужить молебен преподобному Сергию.

Напившись чая, отправился в Вифанию; оттуда в Гефсиманский скит, где осмотрел церкви, поклонился чудотворной иконе Черниговской Божией Матери, полюбовался в пещерах огромною и благолепною церковию, где погребен князь Б.А. Черкасский – участник в сооружении этого храма. В скромных кельях приснопамятного митрополита Филарета пил чай.

В гостинице при пещерах посетил давнего знакомого А.А. Нейдгардт. Он обещал доставить мне свои воспоминания о митрополите Филарете.

По пути из скита заезжал к вдове бывшего ректора академии, протоиерея С.К. Смирнова, Софье Мартыновне Смирновой. Вдовица безмерно была утешена моим посещением.

В мое отсутствие был у меня ректор академии преосвященный Христофор; но когда я возвратился, мне об этом не сказали.

После обеда вдвоем с отцом наместником я беседовал с доцентом академии И. Н. Корсунским[755] и вел с ним переговоры относительно составления биографии митрополита Филарета. Он охотно изъявил согласие принять на себя этот важный труд, а я обещал ему за труд должное вознаграждение и приглашал его приехать в Тверь.

В 4 часа, простившись с отцом наместником, оставил я Лавру и по пути к станции железной дороги заехал к почтенному профессору академии Виктору Дмитриевичу Кудрявцеву-Платонову[756]. В то же время явился к нему известный церковный писатель граф Михаил Владимирович Толстой[757]. Побеседовавши немного втроем, я распростился с ними и отправился в путь. В 11 часов ночи я был уже в Москве.

Предполагая в 4 часа с почтовым поездом выехать из Москвы, я отправился делать прощальные визиты.

18-го числа, в полночь, я возвратился из Москвы в Тверь.

26-го числа писал я в Вильну преосвященному архиепископу Алексию в ответ на его письмо от 7-го числа:

«Братское письмо ваше от 7-го числа нашло меня 14-го числа в Москве, в Митрополичьих чертогах Чудова монастыря.

В Москве пробыл я с 7-го по 17-е число. Побывал и в Лавре преподобного Сергия. Если Вы читаете Московские ведомости, то имеете уже понятие о Московских учено-археологических празднествах, в коих участвовать пришлось и мне. Москва всегда принимала меня радушно, но теперь она оказала мне такое внимание и такую любезность, которых я не могу и оценить. В продолжение десяти дней моего пребывания в Москве я каждый день с утра до позднего вечера вращался в кругу и старых любезных друзей, и новых приятных знакомых. Везде и от всех встречал ласковый и почтительный привет за исключением только, увы, своей духовной братии. В новых викариях я встретил такую дикость и невежество, каких нигде и никогда не встречал. (Ни тот ни другой не ответили мне на мой визит своим посещением.)

В Лавре отец наместник принял меня любезно и радушно. С преосвященным ректором академии судьба не допустила меня познакомиться, хотя с его стороны и была попытка со мною видеться. Из старых академических сослуживцев – с Н.И. Субботиным я виделся в Москве, а с В.Д. Кудрявцевым-Платоновым в его доме. В Лавре я пригласил к себе доцента академии И.Н. Корсунского, с такою ревностию изучающего творения великого святителя Филарета и так много уже о нем написавшего, и с этим ученым мужем я вступил в переговоры насчет биографии почившего святителя. По моему убеждению, в настоящее время ни для кого более, как лишь для господина Корсунского, может быть доступен этот труд. И если теперь нам,