«Ваш Рамзай». Советская военная разведка в Китае и хроника «китайской смуты». 1922–1930 годы. Книга 1 - Михаил Николаевич Алексеев

на неё благоприятное впечатление, не только поручит вам продажу её товаров, но и снабдит вас рекомендательными письмами по своим связям на месте». – Описывал свою попытку легализации «Шериф». – «Если основательно подготовиться и использовать знакомства в Европе, если таковые имеются, можно добиться содействия и рекомендации для получения службы в каком-нибудь шанхайском отделении крупной европейской фирмы».

Однако паспорт и «крыша», по словам «Шерифа», далеко не исчерпывали задачу маскировки: «Смешно подумать, от каких мелочей зависит положение работника. Я совершенно серьёзно включил бы в план подготовки каждого едущего на работу товарища обязательное знание некоторых общераспространённых видов спорта, например, теннис и гольф и, прежде всего, танцы, в особенности, для женщин. Без преувеличения можно сказать, что умение играть в теннис, в бридж и умение танцевать, так же необходимо, как и обладание хорошим паспортом. Всё это я испытал на собственном опыте. Разговоры о политике и даже о коммерческих делах не приняты среди мало знакомых людей, неизбежным вступлением в любую беседу при завязывании знакомств, являются разговоры о спорте и спортивные новости. Всё это очень важно, так как научиться этому на месте трудно. Взрослый „джентльмен“, учащийся танцевать или играть в теннис или в бридж, чрезвычайно странное явление».

Остановился Улановскй и на деятельности иностранных разведок в Шанхае. На территории сеттльмента и концессии иностранные разведки действовали почти легально. Предосудительным являлась только работа для СССР. Работа для других стран велась «очень широко и открыто». В Шанхае, помимо иностранных консульств, имелись ещё многочисленные частные бюро информации, торговавшие «материалом на вольный рынок». Центрами торговли информационными материалами являлись, кроме того, редакции газет, особенно японских. Сдельной продажей различных документов, большей частью фальшивых, занимались русские белогвардейцы. Ближе всех «Шерифу» удалось подойти к японской контрразведке. Она, как выяснил Улановский, была «поставлена очень широко», причём, японцы интересовались «не только всякого рода сенсациями, но и мельчайшими подробностями, характеризующими политическое и экономическое положение страны и работой других иностранных организаций». Широко у японцев было поставлено систематическое изучение китайской прессы и взаимоотношения китайских группировок. Японцы изучали не только деятельность центральных правительственных китайских учреждений, но и имели «своих осведомителей в революционных рабочих организациях». Примером такой осведомлённости японцев, служил виденный Шерифом, «доставленный из японской контрразведки список последнего состава и активных работников ЦК кит[айской] компартии». Шанхайская английская полиция через, так называемый Криминал департамент, также занималась военной разведкой, причём больше всего внимания они, по мнению Шерифа, уделяли американцам. Так, обязанности одного из агентов Криминал департамента, заключались в том, что он по утрам обходил подведомственных ему шанхайских проституток и собирал у них сведения о разговорах их гостей – пьяных американских моряков. Он же подробно инструктировал проституток, на какую тему и как они должны были задавать вопросы пьяным своим посетителям. Криминал департамент имел осведомителей во всех без исключения белогвардейских группах, даже самых незначительных.

Наличие такого большого числа разведчиков в городе, конечно, упрощало вербовку среди иностранцев. «Несмотря на лёгкость завербовать и работать с двойниками, я бы лично рекомендовал бы воздержаться от какой бы то ни было связи с ними», – вынужден был признать «Шериф», учитывая свой горький опыт. – Численно русские белогвардейцы составляли «основную группу шпиков, работающих во всех разведках». «Все решительно, утверждал Улановский, работают двойниками, продавая и выдумывая для продажи информации. Найти осведомителя среди русских белых, конечно, очень легко, но даваемая ими информация малоценна и часто фальшива». В Шанхае находилось также «много беглых, бывших советских работников, в том числе и стоящих близко к нашей работе». Типичным для этой группы являлся «широко теперь известный капитан Пик». «В Шанхае в поисках „работы“ шатается некто Лебедев, работавший ранее от Разведупра и выгнанный теперь из японской контрразведки. Кроме них, в Шанхае находится бесчисленное множество промышляющих предательством, как подсобным заработком».

Требование Центра «правильного освещения движения красных» подвигли «Шерифа» на выдвижение предложений в связи с этим. «Громадные размеры повстанческого движения, выход его на Янцзы ставит перед нашей резидентурой новые задачи. Необходимо не только освещать это движение, но возможно и оказание очень ценной помощи ему».

В Шанхае находились в это время представительства ИККИ, Профинтерна и ТОС, тесно связанные с руководящими органами ЦК Китайской компартии. Через их руки проходил «богатейший материал о повстанческом движении», который ими очень мало использовался и поступал в Центр с большим опозданием. «Нам бы копии этих материалов, – писал „Шериф“, – при наших возможностях контролировать, сравнивая их с материалами наших источников и контролируя наши источники при сопоставлении с этими материалами, принесли бы громадную пользу. Наиболее срочную информацию мы могли бы, конечно, передавать по рации».

Красные армии к моменту отъезда Улановского концентрировались, главным образом, в провинциях Хэнань, Хубэй, Цзянси и Фудзяне. Центральным направлением всех отрядов, очевидно, был район Ханькоу и среднее течение Янцзы. Связь между отдельными армиями в этом районе, по-видимому, существовала, но недостаточно прочная и регулярная, судя по сводкам с фронтов. «В этих условиях, – утверждал „Шериф“, – мы, несомненно, могли бы оказать партии существенную помощь снабжением через них отрядов радиоустановками». Соответствующее предложение он в своё время сделал, но не получил ответа. Наконец, при некоторой связи с Красной армией через партию, полагал Улановский, «мы могли бы оказать содействие в захвате транспортов с оружием, направлявшихся в адрес нацпра». План такого захвата у Шерифа имелся, «но благодаря отсутствию связи, провести его невозможно было». Одно время у Шерифа имелась «не официальная связь на почве личного знакомства с отдельными работниками ТОС, но в виду нелегального характера этой связи и без разрешения нашего управления и ИККИ использовать её не пришлось». Из вышеизложенного вытекало, что Шериф не совсем точно представлял, какие задачи стояли перед военной разведкой.

Существует байка, что когда после провала в Китае ему вынесли выговор по партийной линии, оказалось, что этот выговор некуда занести. Странно, но факт: Улановский не являлся членом ВКП(б).

Феномен Улановского был уникальным и единственным в своём роде – его работа в качестве нелегального резидента военной разведки сопровождалась постоянными провалами (за исключением пребывания в США в 1932–1934 гг.): Китай (1930), Германия (1931), Дания (1934–1935).

При направлении Улановского на копенгагенскую резидентуру, ему категорически запрещалась вербовка членов партии. Однако Улановский этому указанию не следовал, и вербовка производилась им из среды членов партии. Один из завербованных оказался провокатором.

Улановский, будучи нелегальным резидентом, пренебрегал требованиями конспирации. Со всеми своими агентами он встречался на одной и той же конспиративной квартире, которая одновременно служила и конспиративным адресом для получения писем. Поэтому «…достаточно было полиции напасть на след, как в период с 17 по 27 февраля 1935 года все