Женщины в Средние века - Фрэнсис Гис

сферой: настоятельницы принимали местных магнатов и других гостей, монахини брали учеников и платных пансионеров. Нельзя сбрасывать со счетов и экономические связи, ведь любой монастырь, даже самый скромный, являлся землевладельцем и работодателем: он нанимал пахарей, скотников и пастухов, возчиков, разнорабочих. Кроме того, поместья, которые в разное время были пожертвованы общине ее благодетелями, приносили земельную ренту и иные виды доходов. Монастыри, расположенные в сельской местности, иногда взимали арендную плату с целых кварталов. Наконец, случались земельные споры, и при благополучном исходе монастырская казна пополнялась разного рода штрафами, выплатами и компенсациями.

Все эти светские функции, разумеется, не способствовали распространению затворничества. Последнее понималось двояко. С одной стороны, монахиням запрещалось самим покидать стены обители (за исключением расплывчато обозначенных случаев «явной необходимости»), с другой – возбранялся доступ на территорию любых посторонних лиц.

Вопреки предписаниям и запретам духовного начальства сестры находили повод, чтобы на время покинуть затвор. Поездки в город по делам или на ярмарку за продуктами и вещами, которые не производились в монастырском хозяйстве (соль, рыба, кухонные горшки, гвозди, мыло, пергамент, специи…), считались вполне уважительной причиной. А вот с паломничеством дело обстояло иначе. Чосер, конечно, очень колоритно описывает нравы типичных пилигримов, но церковным моралистам было не до шуток, и они категорически осуждали подобное богомолье. Жак де Витри пишет: «Паломники… утомившись дорогой, напиваются мертвецки пьяными… <…> На постоялых дворах много распутных женщин и нечестивиц, которые охотятся за неосторожными путниками и творят своим постояльцам пагубу…»130 Посещать свадьбы и крестины у родственников или друзей монахиням тоже не полагалось, так как эти семейные торжества непременно сопровождались танцами и гульбой.

Было и встречное движение: людям «снаружи» удавалось проникнуть за монастырскую ограду. Дортуар, трапезная, больница, зал капитула и клуатр были – по крайней мере официально – для посторонних недоступны. Посетители могли находиться на территории монастыря только в дневные часы, причем существовали строгие правила относительно характера дозволенных бесед. Разумеется, проследить за выполнением этих правил было куда сложнее, чем решить ту же задачу в области переписки. Кроме того, финансовая нужда заставляла многие обители брать учеников и платных пансионеров, что служило еще одним источником столкновений с духовными властями. В 1255 году архиепископ Риго побывал в аббатстве Бондвиль и распорядился, чтобы приоресса и ее помощница отослали домой трех девочек (две из которых были их родственницами). Более десяти лет спустя инспекционная поездка Риго выявила те же нарушения. Он «велел отправить обратно Базирию, дочь Амелины Онэ, жившую там за плату, и запретил настоятельнице впредь помещать [в монастыре] девочек, если только они не были определены в послушницы»131. Не раз приходилось ему напоминать монахиням, что принимать друзей и родственников запрещено, а служанкам и вообще мирским женщинам непозволительно спать в дортуаре.

Случаи нарушения обета целомудрия тоже бывали, и о них тоже можно прочитать в отчетах о визитационных поездках. Воинственно настроенные или тенденциозные протестантские авторы склонны раздувать такие истории. Но в действительности происходили они на удивление редко.

Так протекала размеренная, подчиненная уставу и распорядку жизнь Хильдегарды до тех пор, пока в возрасте тридцати восьми лет она не стала аббатисой вместо скончавшейся Ютты. Уже сам этот факт говорит о незаурядности ее личности. В соответствии с традицией избрание свое она приняла только после горячих уговоров сестер и приказа аббата, руководившего в Дизибоденберге мужской общиной. Впрочем, вряд ли Хильдегарда изображала столь яростное нежелание занять должность, как это делала настоятельница одного английского монастыря, которую сестры после избрания «понесли в церковь, между тем как она рыдала, сопротивлялась всеми силами и громогласно протестовала»132.

Место аббатисы Хильдегарда заняла в 1136 году, а несколько лет спустя начала письменно фиксировать необычайные видения, являвшиеся ей с детских лет. «…Огненный свет величайшей яркости, – повествует она, – сошедши с отверстого неба, затопил весь мой мозг, все сердце и душу мою как бы пламенем, однако не обжигающим, но согревающим, подобно солнцу, которое разогревает все, на что изливает лучи свои. И в тот же миг уразумела я смысл книг священных, сиречь Псалтыри, Евангелий и прочих писаний, как Ветхого, так и Нового Завета»133.

Хильдегарда услышала глас с небес, который велел ей поведать о чудесных откровениях, но некоторое время робела и не решалась их записать. «Поверг меня тогда Господь на одр болезни и наполнил все тело раскаленным воздухом, так что жилы мои с кровью, плоть с влагой и самые кости мои иссохли, будто душа вот-вот исторгнется из тела», – вспоминала она позже о посланном ей испытании.

В терзании этом пробыла я тридцать дней, и внутренность моя горела от жара огненного. <…> А между тем было мне явлено в те дни великое множество ангелов, для разума человеческого неисчислимое, из того воинства, что вместе с Михаилом против дракона сражалось и превозмогло… И один из них… вскричал ко мне, сказав: «Эй, орлица, что почиваешь?.. Поднимись!.. Восстань, ибо заря… Встань, ешь и пей!» <…> Тут же тело мое и чувства обратились к земной жизни. Увидев сие, дочери мои, прежде плакавшие, подняли меня с земли[4] и уложили на постель, и так обрела я былые силы134.

Книга, которую Хильдегарда начала писать по божественному повелению, получила название Scivias («Путеведение», сокращение от Scito vias Domini, что значит «Познай пути Господни») и стала главным ее сочинением. На работу ушло около десяти лет. Как раз в этот период, в 1147 году, аббатиса решила покинуть Дизибоденберг и, взяв с собой восемнадцать сестер, основала новый женский монастырь на холме Рупертсберг – у моста через реку Наэ, на противоположном берегу от города Бинген, довольно важного регионального центра. Обитель возвели близ того места, где некогда жил и был похоронен святой Руперт – праведник, происходивший из рода князей Бингенских. Через некоторое время в общину Хильдегарды входило уже пятьдесят монахинь и семь нуждающихся мирянок. Богослужения совершались двумя клириками.

Наряду с «Книгой божественных деяний» (Liber divinorum operum), написанной Хильдегардой почти на двадцать лет позже, «Путеведение» относится к сложному средневековому жанру, который вбирает в себя богословие, философию и естественно-научное знание и на этой основе создает целостный образ вселенной – микро- и макрокосма, человека и окружающей его природы. Авторы таких сочинений выстраивали картину мира, в которой сплавлено воедино органическое и духовное, душа и тело. Представление о гармонии и упорядоченности вселенной вообще было отличительной чертой средневекового сознания, равно как и увлечение числовой символикой, сопровождавшее живейший интерес к арифметике, музыке и астрономии – всем тем наукам, которые, по выражению Боэция,