Евгений Онегин. Роман с разбором психолога и литературоведа - Александр Сергеевич Пушкин

заведем;

Сперва тщеславие кольнем

Надеждой, там недоуменьем

Измучим сердце, а потом

Ревнивым оживим огнем;

А то, скучая наслажденьем,

Невольник хитрый из оков

Всечасно вырваться готов.

XXVI

Еще предвижу затрудненья:

Родной земли спасая честь,

Я должен буду, без сомненья,

Письмо Татьяны перевесть.

Она по-русски плохо знала,

Журналов наших не читала

И выражалася с трудом

На языке своем родном,

Итак, писала по-французски…

Что делать! повторяю вновь:

Доныне дамская любовь

Не изъяснялася по-русски,

Доныне гордый наш язык

К почтовой прозе не привык.

XXVII

Я знаю: дам хотят заставить

Читать по-русски. Право, страх!

Могу ли их себе представить

С «Благонамеренным»21) в руках!

Я шлюсь на вас, мои поэты;

Не правда ль: милые предметы,

Которым, за свои грехи,

Писали втайне вы стихи,

Которым сердце посвящали,

Не все ли, русским языком

Владея слабо и с трудом,

Его так мило искажали,

И в их устах язык чужой

Не обратился ли в родной?

Комментарий литературоведа

XIII. И, Фебовы презрев угрозы…

Феб, он же Аполлон, – древнегреческий бог солнца и поэзии.

XIII. Унижусь до смиренной прозы…

В поэтиках XVIII века проза считалась низменным жанром по сравнению со стихами. Пушкин здесь отстаивает право писать стихами о самой обыденной жизни.

XIV. Поссорю вновь, и наконец

Я поведу их под венец…

Впрочем, сам Пушкин пишет роман не об этом (спойлер: никто из его главных героев друг с другом под венец не пойдет).

XVI. И тихо с няней говорит…

Прототипом няни Татьяны стала Арина Родионовна Яковлева – няня Пушкина, его сестры и брата. Это один из немногих реальных прототипов в романе, о котором рассказал сам автор.

XVIII. И полно, Таня! В эти лета

Мы не слыхали про любовь…

Когда Татьянина няня была юной, о браке по любви среди крепостных не могло быть и речи: девочек выдавали замуж около 13 лет по барскому приказу. Любовь чаще бывала запретной и не к мужу.

XVIII. Мне с плачем косу расплели…

Незамужняя девушка носила одну косу, замужняя – две, которые на улице или при незнакомцах нужно было покрывать.

XXII. Над их бровями надпись ада:

Оставь надежду навсегда.

Цитата над вратами ада из культовой средневековой поэмы Данте Алигьери «Божественная комедия» уже во времена Пушкина была крылатым выражением.

XXVI. Она по-русски плохо знала…

Татьяна знала русский язык на бытовом уровне и понимала церковные тексты. Но, как и многие женщины своего времени, не владела письменным языком и не смогла бы выразить в письме те оттенки чувств, для которых на французском брала готовые, устоявшиеся формы из литературы. Любовное письмо требовало стиля, более книжного, чем устная речь, и менее книжного, чем язык церковных текстов. На русском такой стиль только формировался – в том числе Пушкиным.

XXVII. С Благонамеренным в руках!

«Благонамеренный» – известный литературно-общественный журнал начала XIX века, который издавался, однако, очень небрежно и неаккуратно. Пушкин относился к нему иронически.

XXVIII

Не дай мне бог сойтись на бале

Иль при разъезде на крыльце

С семинаристом в желтой шале

Иль с академиком в чепце!

Как уст румяных без улыбки,

Без грамматической ошибки

Я русской речи не люблю.

Быть может, на беду мою,

Красавиц новых поколенье,

Журналов вняв молящий глас,

К грамматике приучит нас;

Стихи введут в употребленье;

Но я… какое дело мне?

Я верен буду старине.

XXIX

Неправильный, небрежный лепет,

Неточный выговор речей

По-прежнему сердечный трепет

Произведут в груди моей;

Раскаяться во мне нет силы,

Мне галлицизмы будут милы,

Как прошлой юности грехи,

Как Богдановича стихи.

Но полно. Мне пора заняться

Письмом красавицы моей;

Я слово дал, и что ж? ей-ей

Теперь готов уж отказаться.

Я знаю: нежного Парни

Перо не в моде в наши дни.

XXX

Певец Пиров и грусти томной22),

Когда б еще ты был со мной,

Я стал бы просьбою нескромной

Тебя тревожить, милый мой:

Чтоб на волшебные напевы

Переложил ты страстной девы

Иноплеменные слова.

Где ты? приди: свои права

Передаю тебе с поклоном…

Но посреди печальных скал,

Отвыкнув сердцем от похвал,

Один, под финским небосклоном,

Он бродит, и душа его

Не слышит горя моего.

XXXI

Письмо Татьяны предо мною;

Его я свято берегу,

Читаю с тайною тоскою

И начитаться не могу.

Кто ей внушал и эту нежность,

И слов любезную небрежность?

Кто ей внушал умильный вздор,

Безумный сердца разговор,

И увлекательный и вредный?

Я не могу понять. Но вот

Неполный, слабый перевод,

С живой картины список бледный

Или разыгранный Фрейшиц

Перстами робких учениц:

Письмо Татьяны к Онегину

Я к вам пишу – чего же боле?

Что я могу еще сказать?

Теперь, я знаю, в вашей воле

Меня презреньем наказать.

Но вы, к моей несчастной доле

Хоть каплю жалости храня,

Вы не оставите меня.

Сначала я молчать хотела;

Поверьте: моего стыда

Вы не узнали б никогда,

Когда б надежду я имела

Хоть редко, хоть в неделю раз

В деревне нашей видеть вас,

Чтоб только слышать ваши речи,

Вам слово молвить, и потом

Все думать, думать об одном

И день и ночь до новой встречи.

Но, говорят, вы нелюдим;

В глуши, в деревне все вам скучно,

А мы… ничем мы не блестим,

Хоть вам и рады простодушно.

Зачем вы посетили нас?

В глуши забытого селенья

Я никогда не знала б вас,

Не знала б горького мученья.

Души неопытной волненья

Смирив со временем (как знать?),

По сердцу я нашла бы друга,

Была бы верная супруга

И добродетельная мать.

Другой!.. Нет, никому на свете

Не отдала бы сердца я!

То в вышнем суждено совете…

То воля неба: я твоя;

Вся жизнь моя была залогом

Свиданья верного с тобой;

Я знаю, ты мне послан Богом,

До гроба ты хранитель мой…

Ты в сновиденьях мне являлся,

Незримый, ты мне был уж мил,

Твой чудный взгляд меня томил,

В душе твой голос раздавался

Давно… нет, это был не сон!

Ты чуть вошел, я вмиг узнала,

Вся обомлела, запылала

И в мыслях молвила: вот он!

Не правда ль? я тебя слыхала:

Ты говорил со мной в тиши,

Когда я бедным помогала

Или молитвой услаждала

Тоску волнуемой души?

И в это самое мгновенье

Не ты ли, милое виденье,

В прозрачной