Иностранная литература, 2023 № 06 - Журнал «Иностранная литература»

— Какой-то у нас не особенно веселый получается вечер, — вдруг заметил Профессор. — Вы бы еще спиритический сеанс устроили.

— У меня был знакомый, — говорит Анни.

— Черт знает что, еще одна идиотская история! — вскричал Ланцелот; в эту минуту свет попал ему в глаза, и я впервые заметил, что они у него голубые. — Да на вас на всех без слез взглянуть нельзя! Такие хлюпики, а туда же — лезете веселиться…

— Да погоди ты, это смешная история, — перебила его Анни, легонько махнув на него своей маленькой рукой. — Так вот, у меня был знакомый, который однажды захотел построить дом. Сначала он, как водится, решил сделать чертеж и достал для этого свою старую тетрадку по математике. Ну, чтобы в клеточку была бумага. И чертил он свои этажи, чертил, как поля для морского боя, и из-за этого так увлекся, что случайно сделал две стороны дома на одну клеточку короче, чем собирался, а сам не заметил. Молодой был. Так и думал, что там по клеточкам все как он задумывал, и пересчитывать даже не стал. Так и строил. А когда построил и стал мебель расставлять, оказалось, что вся она у него не лезет, — ни письменный стол, ни книжный шкаф. Сами понимаете, волей-неволей откажешься от того, что менее необходимо, а что нужнее, книжный шкаф или холодильник? Одним словом, вся жизнь у него вместе с домом пошла наперекосяк из-за одной несчастной лишней тетрадной клетки, и он очень любил про это говорить, берег эту клетку, думал, история забавная — ведь не со всяким такое бывает.

— А что, всякий что ли такой лопух? — пробурчал Ланцелот. — И вправду, хоть история забавная вышла.

— Не вижу ничего забавного, — возразил Профессор, почему-то обиженным голосом.

Пес держал голову на коленях у Профессора, а тот гладил его по широкому рыжему лбу. У них обоих были одинаково грустные глаза, и я подумал о том, что вечер, пожалуй, и вправду не удается и что виновата в этом пьяная Лидия. Я посмотрел на нее повнимательнее и понял, что она много еще чего намерена нам сегодня высказать. Что-то на нее такое нашло, что мне было почти противно слушать ее голос. Вот она закурила и уселась прямо напротив меня.

— Все хотела спросить, почему ты построил дом именно здесь, — неожиданно сказала она.

Я пожал плечами.

— Просто не нашел лучшего места.

— Никогда не скажешь, что просто его любишь.

— Почему же, — с раздражением откликнулся я. — Я как раз и сказал, что люблю.

Лидия неприятно усмехнулась и говорит:

— Я тоже больше всего на свете люблю море. Если бы я строила дом, то только на берегу моря. Мой отец родился в приморском городе. В те еще времена, когда там варили варенье прямо во дворах на открытом огне, и осенью воздух пах сахаром, хоть ложкой его ешь. И когда там совершенно спокойно носили светлые платья в мелкий цветочек, потому что мелкий цветочек еще не считался дурацкой расцветкой. И можно было пойти к соседям за солью и остаться на целый вечер.

— Я был раз в таком, — внезапно отозвался Ланцелот. — Одна сплошная голытьба и больше ничего. На одну крышу вскарабкаешься, и весь город сразу как на ладони видать, все облезлое, белье бабское болтается на веревках на красных прищепках, срам какой! И везде эти жуткие голодные твари, эти кошки, глазищи — во! — Ланцелот приставил к лицу широко расставленные пальцы и страшно на меня вытаращился. — Бирюзовые! Где кошки, там, сами знаете, нечисто. Вот и она родом из таких краев, оказывается!

— Не я, мой отец, — невозмутимо поправила его Лидия. — А теперь-то от таких городков остались только старые почтовые открытки. А мой отец в таком жил. Он был художник, а потом в одном из подвалов обосновался перевозной кинотеатр с крохотным экраном, и целое лето там по субботам показывали итальянские фильмы без звука. Знаете, все идут танцевать под патефон в своих платьях в цветочек, смотреть в окна на корабли, а мой отец — в этот подвал со всех ног, чтобы даже титры не пропустить. И кончилось это тем, что он бросил все и уехал в столицу поступать в кинематографический институт. Стал общаться с блестящими людьми, с красивыми женщинами, пить шампанское, а сам на всю жизнь остался провинциальным художником с полной квартирой акварелей про этот его родной приморский город. И я точно такая же. А меня он всегда брал с собой, когда ездил домой, и из-за этого я теперь точно так же люблю море и точно так же дурацки проживаю жизнь.

Мы с Анни смотрели на Лидию совершенно равнодушно, да и на всех остальных тоже. Я подумал о том, что отношусь к ним со всеми их чудачествами так же снисходительно, как если бы они мне просто снились. Только Анни не казалась сном. Она не произносила ни слова, но в ней была такая пугающая отчетливость, — в том, как она заправляет за ухо волосы, как вяло грызет ноготь на указательном пальце, как подтягивает сбившийся шерстяной носок на ноге. Мне даже казалось, что я слышу, как она дышит, как бьется ее сердце, и это чувство приводило меня в восторг.

Тут выяснилось, что Профессор прижимается щекой к голове опечаленного пса и плачет. Никто не мог добиться от него никаких объяснений, и всем пришлось в растерянности глядеть на него и выслушивать его горькие, душераздирающие тихие всхлипывания. Очень скоро он надоел всем нам до смерти.

— Перебрал, — тоном знатока объявил Ланцелот. — Эй, старина, что-то ты совсем у меня раскис! Ну же, очкарик, милый!

Профессор в ответ только драматически махнул пухлой рукой в закатанном халатном рукаве, вытер этим рукавом лицо и сказал торжественно:

— Ну, знаете, что!..

И ушел в дом. Пес поплелся за ним, задевая виляющим хвостом высохшие цветы, и цветы издавали тонкий, едва уловимый жалобный звон, как струны на давно заброшенном инструменте, когда в доме в первый раз за год настежь распахивают все окна.

— Это ты его довела, — злобно сказал Ланцелот Лидии. — Он и так от тебя малость не в себе, а ты еще взяла и просто-напросто довела его до ручки всей этой своей умильной чухней.

Лидия словно только что его заметила.

— Чего ты ко мне прицепился? — спросила она.

— А того, что ты стерва, каких поискать, — заявил Ланцелот. — Дело-то твое нехитрое: помалкивай да улыбайся! А ты варежку как раззявишь, так хоть святых выноси. Умная выискалась! Противно тебя слушать и смотреть на