Послевкусие смерти - Михаил Темняков

оправдание, он следит за дорогой. Только сам не понимает, перед кем он оправдывается? Перед собою? Перед ней? Перед мёртвыми из кафе? Как когда-то впервые спустив пусковой механизм перед затылком жертвы, теперь с таким же трудом он пытается перевести взгляд на неё. Он хочет понять, она ли перед ним? Глаза с трудом отрываются от асфальта, ночного неба и леса, они, как плохо смазанный механизм, поворачиваются в её сторону. И он видит ту, которой существовать не должно, по крайней мере в таком виде. События, заставившие его кардинально сменить деятельность, произошли слишком давно, она не могла так хорошо сохраниться. Это нереально! Это абсурд, наваждение. На земле нет человека, не изменившегося за десятки лет. Она попросту не может существовать. Его мысли судорожны, ему страшно, но он лихо скрывает это под маской каменного лица. Он всматривается в неё, надеясь, что это лишь похожая на неё девушка, но чем дольше смотрит, тем больше утверждается, что это именно она либо её двойник. Он напрочь забывает про дорогу, не замечает поворот.

— Поворот! — сладкий звонкий голос, похожий на мёд, разрывает тишину. Мансур с трудом вписывается в него, благо опыт позволил избежать аварии. Он крепче сжимает руль и всем телом наклоняется к нему же, чтобы скрыть дрожь, чтобы не показать ей своё нутро, превратившееся в желейный шар для бейсбола, трясущийся от каждого дуновения ветерка.

— Кто тебе права продал? — говорит она, и он слышит, как она выбивает огонь зажигалки и прикуривает сигарету. Струя дыма ударяет ему в лицо. — Не хватало мне ещё сейчас откинуть копыта.

— Я же не специально.

— Много чего было не специально. Но кому от этого легче?

Мансур не находит, что сказать, Жанна же не желает продолжать разговор. Густая тишина повисает в салоне, заполняет уши водителя, как в тот раз. К горлу подкатывает тошнота, его лицо кривится от мерзкого привкуса. Он смотрит на свои костяшки и замечает, что они побелели от напряжения. Собирается с силами и спрашивает её:

— Как тебя зовут?

В ответ тишина, словно она не слышала его или не хочет отвечать ему. Его злит, что она ведёт себя как хозяйка, хотя всего лишь гостья в его машине. В его жизни. Зачем она появилась в ней? Для чего? Теперь он полностью уверен, что Шайтан подшутил над ним, направив машину по этой дороге. Он вспомнил фразу «чёрт нашабашил», а ведь и вправду, удружил так удружил, устроил ему весёленькую ночную поездку. В голове мелькнула мысль воспользоваться ножом, резко засадить клинок ей прямо в горло и делов. А там пусть на небесах разбираются, кем она была и как жила.

— А зачем тебе моё имя? Познакомиться решил? — неожиданно отвечает она.

Мансур начинает раздумывать, погружается в идеи, варианты ответов, лихорадочно пытаясь найти подходящий, правильный, чтобы не выдать своё волнение, своё опасение и догадки. Он подрагивает головой, словно передёргивает затвором.

— Не люблю в своей машине ездить с незнакомцами, — говорит он, пытаясь показать хладнокровие, контроль над ситуацией. Ему кажется, что у него ничего не вышло. Он чувствует на себе её холодный и липкий взгляд, как у кошки, следящей за птицей. Скоро, видимо, он станет её добычей. А если она узнала его? Тогда… Тогда он не доедет до города живым. Навязчивый пот холодит его грудь. Он через ткань размазывает его ладонью.

— Жанна, — отвечает она.

Даже в её ледяном ответе есть что-то соблазнительное, привлекательное, будто сама дьяволица сидит рядом с ним. В голове вспыхивает образ губ, произносящих это имя. Жанна. Жанна. Жанна… Слишком много совпадений, считает он, даже чересчур. Бросает на неё взгляд, она снова отвернулась от него и смотрит в зеркало заднего вида. Она любуется своим лицом, будто не видела его долгие годы. А он думает о том, как можно сохранить свою молодость. Теперь он был уверен, что перед ним она самая. Ему хватило имени, таких совпадений не бывает. Он прекрасно это понимает, но непостижимо для него то, что она до сих пор так красива, так молода. Сколько же пластических операций она сделала, сколько бабок влила в свою красоту? Или где-то в шкафу у неё собственный портрет лежит, стареющий за неё?

— А сам-то не хочешь представиться, джентльмен? — вдруг говорит она.

— Мансур, — отвечает он, еле разъединяя зубы.

— Не слишком-то ты разговорчивый, Мансур, даже не похоже на вас, чехов.

Чехов? Давно он не слышал этого, слишком давно.

— За дорогой слежу, занят.

— У-у-у, ответственный малый, ну следи, следи. А то и вправду не уследишь и на следующем повороте разобьёшься.

Она издевается над ним, он понимает это прекрасно, как никто другой. Лишь один вопрос терзает сейчас его душу: узнала ли она его, как он узнал её? По законам семьи он должен пролить её кровь, должен отомстить за погибшего родственника. Но сейчас, когда нога еле стоит на педале тормоза, он не уверен, сможет ли он это сделать. Если не сможет, то погибнет сам. За свою жизнь, не считая пары баранов, он никого не убивал ножом. Один раз убил из пистолета, но это было другое, это было проще, хотя как понимать. Ты просто спускаешь курок, и пистолет сам сделает за тебя работу, а вот нож… Ничего подобного. Нож для хладнокровных, жестоких и уверенных в себе. Тот, кто нападает с ножом, не несёт в себе желейный мячик в груди. Тот, кто бьёт ножом, не дрожит от страха, как напуганный ребёнок.

В любом случае ему надо было решаться: или прирезать её и совершить кровную месть, да к тому же обезопасить себя, либо быть убитым самому, оставить своих детей сиротами, а жену вдовой. Не хотел он этого и не мог позволить. Слишком большая роскошь для мужчины. Он сжимает губы от злости на себя, на неё, клык прокусывает губу, призывая во рту металлический солёный привкус. Он решается, будь что будет, Аллах поймёт. И его нога с трудом отпускает педаль газа. Машина медленно останавливается. Сонный голос Жанны разрывает пустоту:

— Аксакал, что случилось?

— С машиной что-то, — врёт он, — пойду посмотрю.

— Разберёшься? — спрашивает она и моментально зевает.

— Конечно, — отвечает он ей злобно, но это случайно, он пытался скрыть страх и дрожь своего голоса. Она, кажется, не замечает этого. Он смотрит, как её глаза закрываются, в это время прячет нож в рукаве. Сейчас он её обойдёт и откроет дверь, а там уже дело за одновременно малым и невозможным, но ему надо справиться, дело чести и жизни. Он обращает внимание на