«DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть IX. Очерки по истории Зауралья - Василий Алексеевич Игнатьев

165

«На это обстоятельство и указывали слова: «ну, и артист!». (Примеч. автора).

166

В отдельном «Биографическом очерке о враче Алексее Семёновиче Меньшикове» в «пермской коллекции» воспоминаний, где автор подошёл более широко к образу земского врача в соответствии с господствовавшей идеологией, он объясняет: «Уже то, что он приехал издалека и в явную глушь, свидетельствовало о том, что в университете он, помимо приобретения знаний, необходимых для врача, получал хорошую моральную установку – служить народу. Нужно отдать справедливость университетам того времени, что, несмотря на полицейский гнёт, в котором они находились, они воспитывали у студентов высокие идеалы служения народу, вопреки официальной политике правительства. Это влияние на студентов шло и непосредственно через профессоров с демократическим мировоззрением и через участие в кружках, в которых распространялись идеи великих философов-демократов Чернышевского и Добролюбова» // ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 719. Л. 5.

167

Правильно – башкирских. В отдельном «Биографическом очерке о враче Алексее Семёновиче Меньшикове» в «пермской коллекции» воспоминаний автор сообщает, что больница была рассчитана на обслуживание населения очень большого района, значительную часть которого составляли башкиры. (ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 719. Л. 6–6 об.).

168

В отдельном «Биографическом очерке о враче Алексее Семёновиче Меньшикове» в «пермской коллекции» воспоминаний автор объясняет: «В своё время земские учреждения, такие как больницы, школы, строительные организации – являлись формами участия общественной инициативы, общественной деятельности в государственных делах. Среди других представителей земских учреждений – земских деятелей, как учителя, архитекторы, землемеры – врачи пользовались особым авторитетом, и наименование «дохтур» было почётным, хотя стало оно таковым далеко не сразу. Врачи в условиях того времени были не только и не столько «лекарями», сколько «просветителями», борцами за культуру среди беспросветного бескультурья и темноты. Им приходилось ещё бороться за признание их профессии, за признание их деятельности народом. Их соперниками выступали разного рода тётки Степаниды, которые от «родимчика» – детской болезни, например, применяли прогревание ребёнка в жарко натопленной печке на лопате, которой садили в печь хлеб; от простуды – «парили» в бане; при вывихах и переломах – «правили»; при кровотечениях – «заговаривали» кровь; соринку из глаз вылизывали языком и пр. Привитие оспы ещё некоторыми, например, старообрядцами, считалось наложением «каиновой печати». Всё это нужно было ещё преодолевать.

То, что на политическом языке называлось «хождение в народ», для врачей являлось их «бытием» и являлось своего рода подвижничеством. В самом деле, поехать на работу в какую-то глушь в собственном значении этого слова, где в одиночестве вступить в борьбу с темнотой и бесчисленными болезнями – не значило ли это – решиться на подвиг» // ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 719. Л. 2–3.

169

Там же автор уточняет: «Больница не могла вместить всех больных, так что значительное количество больных находились по домам. … Эпидемия молниеносно распространялась. В эти дни Алексей Семёнович, чередуясь с фельдшером, ходили по домам, обучали уходу за больными, боролись за санитарию, и, в конце концов, всё-таки добились, что смертельных случаев было незначительное количество, а те, которые были, случались по вине самих больных» // Там же. Л. 7–7 об.

170

В отдельном «Биографическом очерке о враче Алексее Семёновиче Меньшикове» в «пермской коллекции» воспоминаний автор указывает: «Алексей Семёнович приехал на Урал в восьмидесятых годах прошлого столетия и всю свою трудовую жизнь провёл в земской больнице Нижне-Петропавловского села б[ывшего] Шадринского у[езда] Пермской губернии. Эта больница была его детищем: им была создана и в своём развитом виде явилась типом земской больницы в лучшем значении этого слова» // ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 719. Л. 5–5 об.

171

Facies Hyppocratica – по-латински «Маска Гиппократа», здесь признак предстоящей смерти.

172

Меньшиков Виктор Константинович (1875–1945) – педиатр, профессор кафедры детских болезней Казанского университета.

173

Имеется в виду 25-летие служебной деятельности.

174

В отдельном «Биографическом очерке о враче Алексее Семёновиче Меньшикове» в «пермской коллекции» воспоминаний автор уточняет: «Умер А. С. в Екатеринбурге в 1916 г., будучи пенсионером. Алексей Семёнович пользовался авторитетом не только среди близких к нему людей, но и среди простого населения. Для многих из них он был не просто «дохтуром», но и Алексеем Семёновичем. Так называли его пациенты» // ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 719. Л. 8.

175

Отдельный «Биографический очерк о враче Алексее Семёновиче Меньшикове» в «пермской коллекции» воспоминаний автор завершает так: «Алексей Семёнович в своей деятельности отразил тот период состояния врачей того дела в России, когда оно только-только зарождалось. На всём лежала ещё печать примитивности, печать первобытной технической отсталости в способах лечения, но зато у деятелей этого времени у врачей было высокое горение на ниве народной. На служение этому делу, как известно, первоначально пошёл и Антон Павлович Чехов. Алексей Семёнович Меньшиков через всю свою жизнь пронёс это горение на ниве народной и заслужил добрую память у своих потомков. Да будет мир его праху и лёгкой земля!» // ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 719. Л. 8–8 об.

Очерк является приложением к фотоальбому о жизни и деятельности А. С. Меньшикова, который в семейном фонде Богословских не обнаружен.

В «свердловской коллекции» в составе «Очерков по истории села Русская Теча Шадринского уезда Пермской губернии» (Часть I) (1965 г.) имеется очерк «Нижна и её обитатели», в котором, вероятно, также могут находится сведения о земском враче А. С. Меньшикове. (ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 378).

176

«Автор «Жизнь Икара» (Примеч. автора).

177

В очерке «Васенька новенький» в составе «Автобиографических воспоминаний» в «свердловской коллекции» воспоминаний автор указывает: «… в Тече появился мальчик в серой шинели с серебряными пуговицами, а на фуражке с буквами «ЕГ» в вензеле. Не приезжий, как это было с Александром Стефановским, а свой теченский. Это было в конце прошлого века, и было явлением исключительным. Я помню, как у нас, в школе ещё шли занятия, а он явился показаться в школе «ком-иль-фо». Что тут было: Елизавета Григорьевна, наша