Цена разрушения - Адам Туз

1940 и 1941 г. Но после отставки гауляйтера Вагнера и его замены австрийским банкиром Гансом Фишбеком атмосфера значительно разрядилась[1772]. По крайней мере Цанген и его коллеги больше не угрожали отставкой. Введение новой системы стандартных цен сопровождалось железным обещанием Шпеера о том, что фирмы, соблюдающие ценовые требования, будут освобождены от дальнейших официальных инспекций и смогут оставлять себе основную часть прибылей, полученных благодаря сокращению стандартных издержек. Отныне вопросом чрезмерных прибылей должен был заниматься не комиссар по ценам, а Министерство финансов, а указания относительно чрезмерных прибылей, изданные в конце марта 1942 г., несомненно, не могли серьёзно охладить пыл промышленников. Налогом на чрезмерную прибыль облагались лишь прибыли, на 50% превышавшие те, которые были получены в 1938 г., что автоматически давало преимущество тем фирмам, которые ещё до войны нажились на перевооружении[1773]. Кроме того, Альберт Шпеер дал понять, что он не потерпит вмешательства в свою сферу деятельности со стороны назойливых «бюрократов» из Министерства финансов и комиссара по ценам. Параграф 14 указаний о чрезмерных прибылях позволял тем фирмам, которые выразили согласие с новыми стандартными ценами, установленными Министерством вооружений, требовать возвращения значительной доли уплаченного ими налога на чрезмерную прибыль[1774]. Шпеера не волновали соображения общего порядка о порочном круге государственных расходов и инфляции. Всё, что было для него важно, — обеспечить активное сотрудничество со стороны немецкого бизнеса в рамках кампании за максимизацию объёмов производства.

II

Реорганизационные мероприятия сопровождались речами о реформах и рационализации — эти меры должны были решить проблемы военной экономики Германии путём увеличения производства при сокращении расходов. Однако эта идеологическая фигура в лексиконе военной экономики всегда конкурировала с не менее решительным акцентом на радикальную мобилизацию. В этом отношении Шпеер в значительной степени опирался на усилия других организаций по сплочению и стабилизации режима.

Несмотря на то что Шпеер сознательно не позволил налоговым ведомствам Рейха в 1942 г. произвести крупный «налёт» на корпоративные прибыли, успешная работа его министерства в немалой степени опиралась на сохранявшуюся стабильность рейхсмарки. А та, в свою очередь, во многом была обеспечена разовыми налоговыми сборами, которым, в частности, в 1942 г. подверглись владельцы недвижимости. Разумеется, крупный вклад в доходы Рейха внесли и оккупированные территории. Совместно прироста внутренних и внешних поступлений хватило для того, чтобы отвести угрозу инфляции по крайней мере ещё на полтора года. Ещё большее значение для работы военной экономики Рейха имел рост поступлений продовольствия и рабочей силы с оккупированных территорий в 1942–1943 гг. Более чем достаточной заменой для тех 280 тыс. рабочих, которых лишились оружейные заводы в течение 12 месяцев после московского кризиса, стали 970 тыс. иностранных рабочих, найденные Заукелем. И в первую очередь их получил именно сектор Шпеера[1775]. В то время как общий прирост рабочей силы на оружейных предприятиях составил в 1942 г. всего 15%, в секторе Шпеера, занимавшемся производством для армии, прирост превышал 30%. Из тех дополнительных 513 тыс. рабочих, которые трудились конкретно на тот или иной из трёх родов войск вермахта, в сферу ответственности Шпеера попало не менее 420 тыс.[1776] Наиболее приоритетные программы Шпеера были щедро снабжены рабочей силой. В танковой отрасли в 1942 г. её численность выросла почти на 60%, а в 1943 г. — на ещё большую величину. Резкий прирост производства локомотивов, с 1918 в 1941 г. до 5343 в 1943 г. — одно из наиболее известных достижений Шпеера — опирался на допроцентное увеличение рабочей силы в одном только 1942 г.[1777] Всё это представляло собой полную противоположность происходившему в 1941 г., когда мобилизацией рабочей силы в первую очередь воспользовались люфтваффе и флот[1778].

В том, что касается денег, продовольствия и рабочей силы, Шпеер мог полагаться на других. Его личный вклад в мобилизацию ресурсов приходился на сферу сырья. Несмотря на то что Zentrale Planting явно представлял собой новаторскую по своей структуре организацию, его повестка дня была до боли знакомой. Основное внимание он уделял стали. Непосредственно этому вопросу были посвящены 30 из 62 его заседаний[1779]. Кроме того, на 11 заседаниях разбирался вопрос угля, важный в первую очередь потому, что поставки угля определяли возможные объёмы производства стали. Ещё на 8 заседаниях рассматривались вопросы, связанные с обеспечением предприятий рабочей силой — причём в первую очередь речь шла об угольных шахтах. Даже в таких на первый взгляд посторонних областях, как программа химического производства, всё упиралось в сталь. Zentrale Planting не мог пройти мимо химии, так как отсутствие топлива привело бы к остановке всей военной машины. Более того, азот являлся ключевым компонентом при производстве как взрывчатых веществ, так и удобрений. Так или иначе, Zentrale Planting претендовал на то, чтобы ему подчинялся Карл Краух с его химическими предприятиями, поскольку огромные заводы Крауха нуждались в большом количестве стали. Отсюда следует неизбежный вывод: кто бы ни стоял во главе военной экономики и какие организационные формы ни принимала бы его власть, и до, и после февраля 1942 г. краеугольным камнем немецкой политики в сфере вооружений оставалась сталь.

Без стали не могло обойтись ни одно предприятие, занимавшееся выпуском вооружений, кроме тех, что работали на люфтваффе. Но и люфтваффе нуждались в стали для бомб, зенитных орудий и аэродромных сооружений. Тем не менее, как мы неоднократно видели, после 1937 г. главной переменной в стальном бюджете вермахта являлось количество стали, выделявшейся для производства боеприпасов. Самый простой способ снизить давление на тяжёлую промышленность состоял в том, чтобы сократить производство боеприпасов и тем самым высвободить сталь для других потребителей. Так поступили в 1937 г., летом 1939 г. и летом 1940 г. Но в 1942 г., когда Германия столкнулась с перспективой затяжной и кровопролитной войны в России, такой вариант отпадал. В месяцы, последовавшие за кризисом зимы 1941 г., к Гитлеру вернулась навязчивая идея, которая владела им в первые месяцы войны[1780]. «Программа вооружений на 1942 г.», анонсированная 10 января, за месяц до назначения Шпеера, предусматривала накопление новых запасов боеприпасов, которых должно было хватить на шесть месяцев при тех высоких темпах потребления, которые были зафиксированы в 1941 г. Такая цель была установлена в преддверии предполагавшегося летнего наступления. Однако Гитлеру на этот раз нужно было принять меры и на случай затяжной войны на два фронта. В конце марта ОКБ отмечало: «Фюрер приказал Шпееру развернуть производство боеприпасов в самых широких масштабах с тем, чтобы иметь возможность годами вести окопную войну на