Генерал Пядусов - Юрий Борисович Рипенко

заявление немецкого посла в Москве Шуленбурга, когда он сообщал В. М. Молотову о начале войны Германии и СССР. При этом посол просил “разрешить эвакуировать германских граждан из СССР через Иран. Выезд через западную границу невозможен, так как Румыния и Финляндия совместно с Германией тоже должны выступить»[99].

Примечательно, что 22 июня 1941 года в 06.00 по радио Гитлер обратился к солдатам Восточного фронта с призывом, в котором он упомянул о Финляндии, сказав, что немецкие и финские войска стоят на берегах Северного Ледовитого океана плечом к плечу, защищая финскую землю. Речь Гитлера была опубликована на первой полосе крупнейшей в Финляндии газеты «Хельсингин Саномат».

Некоторые политические и военные руководители Финляндии посчитали это заявление преждевременным и крайне нежелательным, создающим впечатление, что между Германией и Финляндией существует военный союз. Однако обратим внимание на приказ Маннергейма № 4, изданный в начале войны. «В этот исторический момент, – говорится в нём, – финские и немецкие солдаты вновь, как и во время освободительной войны в Финляндии в 1918 году, стояли плечом к плечу, как товарищи в битве с большевизмом, с Советским Союзом… Это славное братство по оружию будет воодушевлять моих воинов в борьбе против общего врага»[100].

Финляндия фактически вступила в войну с СССР до официального её объявления. 21 июня 1941 года финский флот высадил десант на демилитаризованные, согласно Женевской конвенции 1921 года, Аландские острова, были арестованы сотрудники советского консульства. В тот же день финские подводные лодки участвовали совместно с немецкими в минировании Финского залива. 22 июня финская диверсионная группа пыталась взорвать шлюзы Беломорско-Балтийского канала[101]. И всякие измышления о якобы настойчивом стремлении Финляндии сохранить нейтралитет, остаться в стороне от войны Германии и СССР лишены всякого основания, противоречат историческим фактам и есть не что иное, как стремление исказить смысл происходящих событий, не имеют под собой реальной почвы. Так же и миф, внедряемый длительное время финскими средствами пропаганды в сознание финнов, – рассуждение об оборонительном характере войны с СССР, о якобы защите от «восточного агрессора». На самом деле финское руководство с самого начала войны ставило агрессивные цели, предусматривающие продвижение финской армии в глубь территории Советского Союза, овладение Северной Карелией, расширение территории за границы 1939 года. Речь шла о захвате значительной территории СССР. При этом подчёркивалось, что и Ленинград не останется у русских.

По существу, основные цели Финляндии в войне против СССР были раскрыты уже в приказе Маннергейма, поступившем в финские подразделения накануне вторжения в СССР. В нём говорилось: «Во время освободительной войны в 1918 году я заявил Карелии, Финляндии и Беломорью, что не вложу своего меча в ножны до тех пор, пока Финляндия и Восточная Карелия не станут свободными… Двадцать три года Беломорье и Олонец ждали исполнения этого обета: полтора года Финская Карелия, опустевшая после героической зимней войны, ждала настоящего расцвета.

Бойцы освободительной войны, новый день настал: Карелия поднимается в наши ряды… Свободная Карелия и Финляндия блистают перед нами в могучем водовороте событий мировой истории…

Солдаты! Земля, на которую вы вступаете, напитана кровью и страданиями нашего племени, это святая земля. Ваши победы освободят Карелию, ваши деяния создадут для Финляндии великое счастливое будущее»[102].

Этот пафос был призван оправдать в глазах солдат оккупацию русской Карелии, ибо идея Великой Финляндии с границей до Белого моря, издавна пропагандируемая националистическими кругами, не имела широкой популярности в глазах народа.

Заявляя на весь мир о защите страны, о советской агрессии, между собой финские государственные деятели не считали нужным скрывать истинные цели войны. 30 мая 1941 года Р. Рюти в узком кругу обсуждал вопрос относительно определения будущих границ Финляндии на востоке. Было решено информировать Берлин о том, что этот рубеж видится таким: «Нева – Ладожское озеро – Онежское озеро – Белое море»[103]. 25 июня на заседании финского парламента депутат Салмила заявил: «Нам необходимо объединить теперь все финские племена, нам нужно осуществить идею создания Великой Финляндии и добиться того, чтобы передвинуть границы туда, где проходит самая прямая линия от Белого моря до Ладожского озера»[104]. На реплику же одного из коллег «Не надо говорить всего того, о чем думаешь» «объединитель» братских народов успокоительно заметил, что заседание все равно закрытое[105].

Особое место в планах финского руководства отводилось овладению Ленинградом, что отмечают объективно и историки Финляндии. «В определении главнокомандующим общих оперативных планов в начальной стадии войны, – отмечал Алпо Руси, – вопрос о взятии Ленинграда составлял сущность финско-немецкого сотрудничества».

Известный в Финляндии историк, участник войны полковник Вольф Халсти писал: «Падение Ленинграда рассматривалось в качестве первостепенной важности как в ходе войны, так и в конечном итоге». Приведем мнение военного историка Хельге Сеппяла, который в книге «Битва за Ленинград и Финляндия» утверждает, что, согласно взглядам финской ставки, в широких немецких планах овладение Ленинградом «являлось фактом нашего участия в этой операции»[106].

При этом финские руководители вели речь не просто о захвате Ленинграда, но и об его уничтожении.

24 июня 1941 года финский посланник в Берлине Кивимяки вручил Г. Герингу Железный крест с цепью. В ответ Геринг заявил: «Финляндия сможет теперь сражаться вместе с Германией за обладание таких границ, которые будет гораздо легче защищать, и чтобы при этом имелись в виду этнические факторы»[107].

Сообщая об этом в Хельсинки, Кивимяки заявил: «Мы можем теперь взять, что захотим, также и Петербург, который, как и Москву, лучше уничтожить… Россию надо разбить на небольшие государства»[108]. В ноте, направленной правительству США 11 ноября 1941 года, сообщалось: «Финляндия стремится обезвредить и занять наступательные позиции противника, в том числе лежащие далее границ 1939 года»[109].

Что же имелось в виду под занятием «позиций противника», лежащих за границами 1939 года? Ответ на этот вопрос содержится в сообщении президента Р. Рюти германскому посланнику в Хельсинки: «Если Петербург не будет больше существовать как крупный город, то Нева была бы лучшей границей на Карельском перешейке… Ленинград надо ликвидировать как крупный город»[110]. Вот так решали судьбу Ленинграда финские мечтатели. Мифическая идея Великой Финляндии от Балтийского до Белого моря не давала финнам спокойно жить, а вожделенная граница по системе Беломорско-Балтийского канала завораживала их, как удав кролика.

Особенно наглядно проявился характер войны Финляндии с СССР в переходе финскими войсками старой государственной границы и захвате ими значительной части территории СССР, в содействии группе армий «Север» в попытках захвата Ленинграда. Стало абсолютно ясно, что финны сражаются не