Как разговаривать с подростком о вечных истинах - Симон Львович Соловейчик

Быть чувства мелкого рабом?

Онегин ничего не мог ответить ей, он словно лишился дара речи.

Она ушла. Стоит Евгений,

Как будто громом поражен.

В какую бурю ощущений

Теперь он сердцем погружен!

Вот какая драма, какой накал страстей, какие необыкновенные происшествия в отношениях между двумя людьми...

Но ведь и люди-то необыкновенные - люди, умеющие любить и страдать, гордые, благородные. Это и обижает, оскорбляет Татьяну, что такой прекрасный человек, как Онегин, оказался способным на мелкое, неглубокое чувство: «Как с вашим сердцем и умом быть чувства мелкого рабом?» Благородный человек не может поддаваться случайному мелкому чувству!

В двух словах описан портрет благородного, значительного человека: у него глубокий ум, у него богатое сердце.

Сердце и ум - вот человек, вот что делает человека человеком: сердце и ум.

Причем сердце - на первом месте.

Мы ходим каждый день в школу - зачем?

Главным образом за умом. Мы надеемся развить свой ум, обогатить память, узнать, как устроен мир, научиться писать, читать, считать. Все это умственные занятия, и постепенно мы научаемся ценить людей за один лишь ум. Отметки ставят тоже за ум. И умом пробивают люди дорогу в жизнь.

Но все это неправильно, все не так! Не ум, а сердце - главное в человеке. Сердце - способность любить, верить, надеяться, глубоко чувствовать. Умный - это очень хорошо, но как мы все любим сердечных, теплых, расположенных ко всем людей!

Каждому и каждой из вас придется делать выбор, каждому придется создавать семью. Встретив умного человека, не обольщайтесь, спросите себя: а есть ли у него сердце? А глубокое ли у него сердце? А умеет ли он любить?

Тяжело жить рядом с глупым. Но еще тяжелее - с бессердечным.

Пусть всем повезет, пусть каждому встретится умный и сердечный человек. Он обязательно встретится, если мы будем знать, что же именно должны ценить в людях: сердце и ум.

О страшных романах

Утром старую графиню из пушкинской «Пиковой дамы» одевали три девушки. «Одна держала банку румян, другая коробку со шпильками, третья высокий чепец с лентами огненного цвета». Вошел молодой офицер Томский, внук графини, началась светская болтовня о вчерашнем бале, потом графиня попросила внука: «Пришли мне какой-нибудь новый роман, только, пожалуйста, не из нынешних». И пояснила: «То есть такой роман, где бы герой не давил ни отца, ни матери и где бы не было утопленных тел. Я ужасно боюсь утопленников!»

Если говорить нынешним языком, графиня просит внука не присылать ей триллеров, ужастиков - романов, полных насилия, где герой может удавить, задушить отца или мать.

Как видим, всегда одно и то же. Нам кажется, что книги и фильмы с убийствами и насилием - это беда лишь нашего времени. Произносят пламенные речи, проклинают телевидение, говорят: «Раньше этого не было». Все было, и всегда, даже сто пятьдесят лет назад эти страшные книги казались «нынешними», то есть новыми.

Можно понять старуху графиню, которая боится утопленников. Да кто их не боится? Но вообще-то говоря, зачем пишут страшные книги? Зачем ставят фильмы-триллеры со всевозможными вампирами и оборотнями?

И зачем читают их люди? Ответить нетрудно: затем же, зачем в парке катаются на аттракционах, летят вниз головой, так что кажется - сейчас сердце из груди вырвется. Человека, даже самого нормального, тянет иногда к страшному. Ему хочется испытать все чувства, в том числе и чувство ужаса. Есть такое выражение - «пощекотать нервы». Вот это оно и есть - желание хоть на минуту вырваться из обыденной жизни, где ничего не происходит, где нет места для сильных волнений. Люди ведь читают книги или смотрят фильмы не для того, чтобы чему-нибудь научиться, как нам говорят, а просто потому, что книги и фильмы вызывают переживания, а иногда и страдания - почти как настоящие. Если книга не вызывает никаких чувств, мы говорим, что она скучная, и откладываем ее в сторону.

Но все эти триллеры, все эти нынешние книги про утопленников и убийц опасны другим: человек привыкает только к таким приключенческим, детективным сочинениям, и мимо него проходят шедевры, то есть лучшие книги мировой литературы. Кто начитался триллеров, тому Тургенев покажется пресным - и жизнь пройдет без Тургенева. Так один за другим отвергаются классики, и человек остается необразованным, темным, хотя он, может быть, с утра до вечера читает.

Не такой уж плохой вкус был у графини, боявшейся утопленников.

О живой любви

Вот, быть может, самые известные стихи Пушкина; почти все люди знают их наизусть, и вы, конечно, не раз слыхали эти чудесные восемь строк:

Я вас любил: любовь еще, быть может,

В душе моей угасла не совсем;

Но пусть она вас больше не тревожит;

Я не хочу печалить вас ничем.

Я вас любил безмолвно, безнадежно,

То робостью, то ревностью томим;

Я вас любил так искренно, так нежно,

Как дай вам бог любимой быть другим.

Кажется, будто речь идет о чувстве, которого почти нет - осталась лишь память о нем.

Но нет, это живое чувство.

Любовь не бывает памятью, любовь - всегда живое, или ее нет.

Обратите внимание на тонкие противоречия в этом стихотворении. «Я вас любил безмолвно...» - очевидно, любимой не было сказано ни слова, она не знала о любви к ней. «Но пусть она вас больше не тревожит.» - значит, тревожила? Значит, любимая знала о ней? И знала, и не знала - это признак живой любви. Любовь может быть вечным, крепчайшим чувством, любовь - чувство трепетное, оно всегда сопровождается сомнениями: любит или не любит? Люблю или не люблю? Миллионы людей прислушиваются к своему сердцу, пытаются найти ответ на этот вечный вопрос: люблю или не люблю? Это и называется томлением.

Томление - одно из самых любимых слов Пушкина.

«Нездешней мукою томим», - читаем мы в одном стихотворении.

«Духовной жаждою томим», - в другом.

«То робостью, то ревностью томим», - в стихотворении, о котором мы сегодня говорим.

Сердце человеческое томится, оно чего-то ждет, оно отчего-то страдает, оно на что-то надеется.

На что надеется? Чего ждет?

В сердечном томлении одни люди чувствуют себя несчастными, словно они больны, другие - счастливыми, они полны добрых предчувствий,