Личные песни об общей бездне - Виктор Станиславович Коваль

корпус 9б —

По запредмеченному полю.

Здесь зарастает поле быта,

Здесь надо жити пустырю,

Здесь, слоем вещевым покрыта,

Цветёт земля. Я говорю:

Боюсь хулить,

     кого не надо.

Боюсь хвалить,

     на что сердит…

Журнал с портретом космонавта

На куче лиственной горит,

Диван стоит в весенней луже,

Виляет кабыздох хвостом,

Мной под диваном обнаружен

В тоске о ясном и простом.

За мною он побрёл, голодный,

В тоске о ясном и простом…

Лежит, к сидению не годный,

Частично стул, отчасти стол.

Я в мыслях кланяюсь обоим.

И у вещей — свой тяжкий крест!

Столу — за локоть упокоен —

Спасибо!

Стулу — за присест!

Вот голенище без размера,

Вот целлулоид без штанов,

Портфель с табличкою: «Валера

(Век не забуду) Жигунов».

Я вижу, как предмет подброшен,

Пал в этом месте, в том году.

Поддену лёгкую калошу,

Набухший ватник — обойду!

И землю чую под собою,

Узрев далёкий экскаватор,

Где ест буханку с колбасою

В кабине — кто? —

Стройбата прапор?

Тамбовский волк? Аннигилятор?

Однажды встрепенутся грозно

Они, с проклятьем возле уст —

На свалку двинется бульдозер:

Да будет чист пустырь и пуст!

«Не сесть за стол, чтоб океан какой-то не потрогать…»

Не сесть за стол, чтоб океан какой-то не потрогать.

Лежит в Атлантике мой левый, в Тихом правый локоть,

Располагаются локтей посередине

Простой 2В на плавающей льдине

И виды сверху на страну мою огромную.

Я революцию проделал за столом

Бескровную. Настольная папира

На рвань пошла, как некогда на слом

Отживший мир пошёл,

А вместо — карта мира

Клеенчатая кнопками прибита.

Я отказался от поддержки табурета.

Мне табурет был тем неинтересен,

Что я всегда среди старинных кресел

Сижу в уме. А табурет бездарный

Блестеть желает, тряпкою протёртый,

Как карта мира.

В комиссионке на Полярной

(Автобус 124-й)

Я выбрал кресло. Цвет морской волны.

С травой внутри, как сказано, морскою.

Вот я сижу на нём. Сейчас блокнот раскрою

От Гималаев и до Аппалачи

Да напишу простым карандашом

Об этой рухляди, об этой неудаче:

Дышу трухой сенною, раздражён

Прорехами в его спине и грубым промахом в цене —

Да будет ли конец подорожанью?

Я стал художник Витя на стене.

Гляжу, как тень, способна к подражанью,

К оседлости и к перемене мест,

Располагается to do the best.

Дух назойливый

Я о том спеваю честно,

Как, бывая на столе,

Он крыло ногой почистит,

Грязелюб и сластоед,

Как он сам на стенку влезет,

Как покажет свой естест

Вертикальный с места взлёт

И, о вдруг, его присест!

Взмыл как не был, сел как влип —

Вы б так смогли б?

Страшно нам такое трогать —

Он заламывает локоть,

Шею чешет, уши трёт,

С головы лицо стирает,

Моет руки, как в театре —

Понарошку: нуте-с, нуте-с,

Замахнитесь и проснитесь!

«Купальщик ловит длинный луч…»

Купальщик ловит длинный луч,

Вслед за лучом вертя мордаси.

Песком облеплен и живуч,

На водном плавает матрасе.

Когда б я жил своим умом,

Когда б не тень под небесами,

Всю жизнь на змее надувном

Передвигал бы телесами

С гитарой, картами, вином,

С детьми, катящими колёса,

И ты — подвинута умом —

Со всеми голь простоволоса

Бежишь, покамест носят ноги

Прочь от дождя, и вместе с ним

Пересекаешь диалоги

За разговором подкидным

Такой же ящерицей прыткой

Ты с вышки из семи досок

Шагнешь солдатиком и рыбкой

Нырнёшь за мячиком в песок,

Когда товарищ волейбольный

Ужасно хлопнет по мячу —

Ты — отведёшь удар убойный,

Погасишь — ты — мою свечу!

Выдь на Тверскую

Но слушай: мне являться начал

Другой, другой автомобиль…

В. Ходасевич

Стою во гневе, как пророк,

Рожденный на Тверской браниться

Моей дороги поперёк

Не едет прочь, но длится, длится,

Блатным числом пронумерован,

Слепыми окнами украшен,

От злого духа бронирован,

И сам, как будто нежить, страшен —

Что он такое в самом деле?

Как он зовётся? Лимузин?

Мустанг ли, Крайслер, Бэ-Эм-Вэ ли?

Кто там внутри? Иди Амин?

Товарищ! Мне его не жалко,

Что он хулой моей отмечен.

Ведь он — длиннее катафалка,

Как универсум бесконечен!

Товарищ! Выйди на Тверскую.

Я там тоскую изумлённый:

Какого ляда и Амина

Все тот же Мерседес продлённый

Не едет прочь, но длится мимо?

Песня кукушки

1. «Что ни говори, а здорово всё-таки…»

Что ни говори, а здорово всё-таки,

Что лежат рядом с нами

Угри в Северо-Восточном округе

С севрюгами и осетрами.

Это в нашем-то спальном районе дальнем,

Это на нашей-то серой ветке —

Лягушачьи лапки в ближайшей палатке

И как поросята креветки.

Но, за отсутствием карманов,

Это пекло для иных гурманов.

И копченые