Альфа Лиры. Записки русского морского офицера - Николай Васильевич Лукьянович

она не может быть в лагере победителей. На мои возражения, что если бы не самоотверженность русской армии в начале войны, то Париж давно был бы немецким, они ответили, что Франция все равно никогда бы не покорилась, а продолжала бы сражаться. «И, конечно, у нас никогда не было бы государственного переворота во время войны, это просто невозможно, это безумие», – добавили они. Что ж, достойный ответ офицеров и патриотов, мне ничего не оставалось, как молча согласиться с ними. Страшную цену платит Россия за измену императору и, скорее всего, ей еще долго придется платить по счетам и доказывать, что не все русские предатели.

Но есть еще одно обстоятельство, о котором по вполне понятной причине не хотели говорить французы. Мне стало известно, что они опасаются большевизации своих войск, поскольку, с легкой руки одного видного политика, большевизм назван «чумной бациллой», и заразиться ею в полной мере могут не только Германия и Венгрия, но и страны-победительницы. Франция, которая понесла гигантские потери в прошедшей войне, как говорили мне ее офицеры – «французская нация погибла на Марне» – готова воспринять самые бредовые идеи, только бы не воевать больше.

Вместе с тем, это не мешает союзникам претендовать на главную роль в Крыму и Добровольческую армию считать находящейся в их подчинении. Поэтому когда генерал Деникин решил перенести свою ставку из Екатеринодара в Севастополь, союзники запретили ему это делать, указав, что он должен быть при своей армии, а не в Севастополе, где стоят французские войска, которыми он не командует. Это вполне логично – снабжение Белой армии во многом зависит от союзников, но сколько денег при этом расходится по карманам мутных личностей разных политических убеждений и разной национальности, одному Богу известно.

25 февраля 1919 года

Похоже, союзники, как и немцы, исповедуют тот же принцип – divide et impera в отношениях с русскими. Многие из них считают нас, если не дикарями, то близкими к ним, и даже не дают себе труда это скрывать. Возможно, мы заслужили такое отношение. В свою бытность в Париже я наблюдал, как саркастически оценивали французские аристократы поведение многих богатых русских – «рюсс бояр», соривших деньгами направо и налево, в то время как в их собственной стране многие их соплеменники влачили нищенское существование. Да и опыт строительства колониальных империй у европейских держав не прошел даром – в отношениях между государствами, как и между людьми, с их точки зрения, важна только сила, желательно финансовая и военная. Они, безусловно, правы, – любая идея, не подкрепленная денежными вливаниями и вооруженными силами, так и останется всего лишь идеей. А Россия, увы! слаба, как никогда в своей истории, но монархическую доктрину, способную ее возродить, никто из союзников поддерживать не будет. Есть много свидетельств этому и я уже писал ранее, что двоюродный брат последнего русского Императора английский король Георг V категорически отказался принять царскую семью, тем самым отправив ее на плаху. Мне также сообщили, насколько холодно и отстраненно восприняли в британской столице весть о ее расстреле. Невольно вспоминается евангельская мудрость – «враги человека ближние его».

В Крыму союзники поддерживают правительство Соломона Крыма, которое просто холуйствует перед ними, наивно полагая, что благодаря этому оно может решить свои мелкие задачи. Впрочем, у этого правительства и выбора то особого нет: ресурсами оно не обладает, вооруженными силами тоже, и поэтому единственное, что они могут сделать, так это прислониться к сильнейшему. Отсюда и постоянные трения с добровольцами, которые, как бы к ним ни относиться, хотя бы пытаются сохранить лицо в отношениях с командованием союзных войск. Союзникам это не нравится и поэтому, по всей видимости, с их подачи в крымской печати появилась серия публикаций, в которых Добровольческая армия характеризуется как «реакционная» и «монархическая», не проявляющая уважения к демократическим учреждениям – свободе слова и местной власти. Учитывая такую позицию Антанты, командование Добровольческой армии вынуждено постоянно оправдываться, что оно воюет не за царя, а за созыв Учредительного собрания. То есть даже не за Земский собор, а за некое непонятное учреждение, разогнать которое более года назад не составило особого труда горстке матросов. Низшие сословия просто не понимают этой словесной эквилибристики руководителей белого движения, но зато им вполне понятны лозунги большевиков – мир народам, земля крестьянам, фабрики рабочим. Несложно, конечно, предугадать, что это обман – рабочие и крестьяне ничего обещанного не получат, а если и получат, то через некоторое время у них это отберут обратно. Но все-таки какая-то их часть войдет в правящую элиту, потеснив космополитическое отребье, узурпировавшее власть.

На словах местное правительство поддерживает добровольцев. Оно постоянно убеждает Деникина, что видит Крым в составе единой и неделимой России, отвергая обвинения в каком-то «крымском сепаратизме». В реальности, как это часто бывает, происходит нечто совершенно противоположное… (далее текст неразборчив. – Автор).

20 апреля 1919 года

Ситуация на Юге России, как и следовало ожидать, изменилась не в пользу добровольцев. В конце марта началась эвакуация Симферополя, а две недели назад союзники заключили с большевиками перемирие для обеспечения выхода своих кораблей из портов Крыма.

Среди имущих слоев населения усилились панические настроения, особенно после того как стало известно, что из Симферополя в Севастополь переехали все учреждения штаба Добровольческой армии. В городе была образована совместная франко-русская эвакуационная комиссия под председательством коменданта Севастопольской крепости генерала Субботина. Она фактически не работала, и по распоряжению французских властей вопросы эвакуации были переданы штабу Черноморского флота. Началось повальное бегство гражданского населения, все торопились погрузиться на катера или суда и уйти из Крыма, поскольку многим были памятны жестокие и кровавые расправы, произошедшие здесь всего лишь год тому назад.

Уже утром 15 апреля к Севастополю подошли красные отряды, а через три дня начались волнения на французских кораблях, инспирированные большевиками. По их почину, французские и русские матросы организовали совместную демонстрацию, которая была разогнана греческими частями и французскими офицерами. Были убитые и раненые как среди французских моряков, так и среди греческих солдат, а также и местных жителей. Но это только накалило страсти и, как следствие, через два дня 20 апреля на некоторых французских кораблях («Мирабо», «Жан Бар» и «Франс». – Автор) были подняты красные флаги. Инициатором этой затеи, как мне стало известно через знакомых французских офицеров, был унтер-офицер и, возможно, масон Андре Марти, связанный с местной большевистской агентурой. И хотя он был арестован и предан суду, французское командование было вынуждено вывести из Севастополя свои войска, как и двумя неделями ранее из Одессы, в которой также активно действовали французские агенты большевиков.

Таким