Альфа Лиры. Записки русского морского офицера - Николай Васильевич Лукьянович

образом, французы явно не хотят больше оставаться в России, и эту точку зрения открыто выражают не только рядовые матросы, но многие офицеры, как правило, республиканцы по убеждениям. Некоторые из них мне откровенно говорили, что не могут понять, почему Франция должна поддерживать Добровольческую армию, монархическую, как они считают, то есть, по аналогии с их историей, армию Бурбонов – армию Реставрации.

Тем временем, учитывая брожение в союзных войсках, ситуация в Севастополе все больше обостряется и выходит из-под контроля. Городские низы открыто выражают свое недовольство и большевистская пропаганда находит у них живейший отклик, тем более что пребывание союзников в Севастополе всегда вызывало у неимущих классов явное отторжение [29]. Видимо, есть такая особенность у простых русских людей, независимо от их убеждений – решительно не принимать никакого иностранного вмешательства. Поэтому присутствие союзников в Крыму только накаляет обстановку – везде непрерывно идут митинги, что, конечно, только на руку большевикам.

В этих условиях союзная эскадра просто вынуждена была оставить Севастополь, а точнее сказать – бежать. Непосредственно перед уходом французы взорвали береговые батареи, а англичане на русских броненосцах «Иоанн Златоуст», «Евстафий», «Пантелеймон», «Три Святителя», «Ростислав», «Двенадцать Апостолов» и крейсере «Память Меркурия» вывели из строя двигательные установки. Только три подводных лодки («Тюлень», «Утка» и «Буревестник») ушли в Новороссийск, и то две из них под буксиром. Остальные в количестве 12 единиц были выведены англичанами в море и затоплены на большой глубине. На предложение греческого командования сохранить для России эти корабли союзники ответили категорическим отказом.

Начальник оперативной части штаба флота капитан 1-го ранга граф Павел Федорович Келлер, храбрый офицер и опытный разведчик, сын покойного генерала Федора Артуровича, принял решение увести все оставшиеся боеспособные русские корабли в Новороссийск.

В семьях Воронцовых-Дашковых и Барятинских царит недоумение и некоторая растерянность, происходящие события как лавина захлестнули их. Я, как и многие мои близкие, убеждал хозяйку Воронцовского дворца Елизавету Андреевну и ее домочадцев покинуть Алупку, благо, для этого появилась хорошая возможность. Утром 7 апреля к вдовствующей императрице Марии Федоровне в имение Дюльбер прибыл командующий английской эскадрой в Севастополе и от имени короля Георга V предложил ей и другим членам дома Романовых покинуть Россию и убыть в Англию на крейсере «Мальборо». Видимо, англичане решили себя хоть как-то реабилитировать в глазах общественного мнения, поскольку для всех было совершенно очевидно, что ожидает родственников покойного Государя в случае прихода большевиков. Годом ранее, когда они властвовали на полуострове, ими уже был подготовлен расстрельный список членов семьи Романовых и представителей высшей аристократии количеством более тысячи человек. Спас их тогда, как это ни странно, комиссар, отвечавший за охрану дворцов. Он до революции был матросом и служил под началом великого князя и контр-адмирала Александра Михайловича, запомнил его с хорошей стороны и не позволил осуществить расправу (фамилия этого комиссара Задорожный Ф. Л. – Автор).

Императрица Мария Федоровна согласилась эвакуироваться при условии, что вместе с ней будут взяты все желающие покинуть Россию. По ее настоятельной просьбе крейсер и другие корабли эскадры прибыли в Ялту для того, чтобы забрать беженцев. Я помог Елизавете Андреевне и семье ее младшей дочери Ирины Илларионовны Шереметевой собраться и перейти к причалу, где среди кучи чемоданов, коробок и прочих вещей толпилось много людей, покидающих Родину. Погрузка прошла достаточно спокойно, все беженцы перешли на корабли, которые направились в Константинополь [30].

Как передают мне, в самом Севастополе царит всеобщее ликование, по городу ходят демонстрации с красными флагами, и основная часть населения с нетерпением ждет большевиков…

05 мая 1919 года

Войска адмирала Колчака подошли к Волге, и им открылась прямая дорога на Москву. Но на Юге России сложилась совсем иная ситуация. Союзники и добровольцы ушли из Крыма и наступила вторая волна советизации: 30 апреля большевики заняли Севастополь, а 1 мая и весь полуостров. Они торжественно объявили о создании Крымской советской социалистической республики, – какое дикое и бессмысленное нагромождение ничего не значащих слов. Естественно, что было создано и правительство, возглавил которое младший брат Ленина – Дмитрий Ульянов, врач по образованию. Это, впрочем, никого не должно удивлять, ведь был же некоторое время прапорщик Крыленко верховным главнокомандующим так называемой революционной армии.

Военным министром (наркомвоенмором на большевистском жаргоне) крымского правительства стал знаменитый унтер-офицер с броненосца «Император Павел I» некто Дыбенко – личность в своем роде уникальная по степени «хохлацкой» подлости и изворотливости. Он открыто хвастался тем, что перед февральским переворотом намеренно портил продукты на кораблях для возбуждения ненависти к самодержавию. «Революционными вождями» эти его действия были высоко оценены – при новой власти он некоторое время занимал пост руководителя Центробалта и, таким образом, во многом ответственен за кровавые расправы над морскими офицерами. Отметился он и в Крыму в августе прошлого года, но ему тогда не повезло: находясь в подполье в Севастополе, он был арестован, но в октябре красные его все-таки обменяли на пленных германских офицеров.

По всем признакам чувствуют большевики себя в Крыму не вполне уверенно, и поэтому постоянные угрозы расстрелом, всем кому ни попадя, остаются их излюбленным методом приведения к покорности. В переданном мне приказе коменданта Севастополя от 15 мая 1919 года сообщалось: «По имеющимся у меня сведениям, у нижепоименованных в списке лиц имеется оружие. Приказываю немедленно, в течение 24 часов со дня опубликования сего, сдать таковое мне в управление. Не исполнившие его будут расстреляны». Но на эти угрозы мало кто обращает внимание, и оружие сдавать не спешат.

При этом ходят упорные слухи о присвоении большевистскими комиссарами чужого имущества и денежных средств. Как утверждают вполне осведомленные люди, отличается в грабежах и сам «товарищ» Дыбенко, который создал для этой цели особые отряды.

Но чтобы хоть как-то уравновесить столь радикальные меры и закрепить свое господство, большевиками в широких масштабах используется коммунистическая пропаганда, которая лезет буквально изо всех щелей. Деятельность оппозиции, естественно, не допускается, поэтому газеты, получившие клеймо «буржуазных», как, например, «Крымский вестник», были закрыты. Видимо, большевики решили превратить свое убогое учение в новую религию, где коммунизм они представляют в виде некоего будущего земного рая. Осталось только обожествить при жизни их предводителей, что уже постепенно и происходит – красная печать просто захлебывается от славословий в адрес «любимых вождей пролетариата». Естественно, что обычные практические дела эти «вожди» решать не в состоянии, но пробуждать низменные инстинкты низших классов могут – их призыв «все отнять и разделить» находит живейший отклик среди люмпенизированного населения.

Так, для пополнения скудного местного бюджета все без исключения имущие слои населения обложены денежной контрибуцией. При этом вначале ее общая сумма составляла 5