«Верный Вам Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии. 1939–1941 годы. Книга 4 - Михаил Николаевич Алексеев

тюрьмы. Когда я его встретил, он уже ходил в красном кимоно. Он был страшно голоден, так как не мог покупать себе пищу. Я делился с ним своим питанием. Спустя неделю я уже не думал, что он шпион прокурора, я стал ему доверять. Но что он мог быть причиной нашего ареста, об этом я думаю и сейчас. Может быть, он и хороший человек, но метод, которым допрашивает прокурор, такой хитроумный, что избежать ответов очень трудно“.

В этом же отчете, вновь возвращаясь к теме знакомства с Ито Рицу, Клаузен задается вопросом: „Разве не может быть, что полиция получила сведения о нашей деятельности от ИТО?“.

Скорее всего, Ито Рицу использовали как „подсадную утку“.

О том, каким образом получали нужные „признания“ и создавали соответствующее „душевное состояние“, свидетельствуют выдержки из наградных листов полицейских, допрашивавших Мияги и Одзаки.

Из наградного листа на сотрудника 1-го отделения политической полиции пристава Такахаси Косуке: „11 октября он приступил к допросу МИЯГИ и произвел настойчивый и тщательный допрос подозреваемого, который всячески пытался скрыть организацию. Вынужденный дать показания, преступник пытался покончить жизнь самоубийством, однако потерпел неудачу. Не теряя времени, ТАКАХАСИ проявил свойственный полицейским чиновникам нашей страны дух самопожертвования, чем расположил к себе МИЯГИ. Это ускорило процесс признания. Из показаний он узнал, что МИЯГИ еще давно казалось, что за ним ведется наружное наблюдение. Использовав этот момент, ТАКАХАСИ убедил его в бесполезности скрывать и добился его полного признания. Он подтвердил дьявольские преступления ОДЗАКИ и ЗОРГЕ и в течение короткого срока раскрыл всю картину этого дела. Этим он оказал величайшую услугу в деле проведения дальнейших поисков и арестов…“[777].

Под пытками Мияги „подтвердил дьявольские преступления ОДЗАКИ и ЗОРГЕ и в течение короткого срока раскрыл всю картину этого дела“. „Подтвердил“ – ключевое слово: Мияги лишь подтвердил то, что было уже известно.

14 апреля [октября] 1942 [1941] г. по распоряжению начальника 1-го отделения политической полиции НАКАМУРА вместе с подчиненными ему сотрудниками ТАКАХАСИ арестовал ОДЗАКИ в районе Мегуро, Камимегуро № 5/2435 и изъял много вещественных доказательств. Ввиду того что ОДЗАКИ являлся известным человеком с весьма широким кругом общения, было опасение, что весть о его аресте может внезапно распространиться и дойдет до ЗОРГЕ. Но так как в результате допроса ОДЗАКИ не удалось подтвердить признания МИЯГИ, стало невозможным арестовать иностранцев, находившихся в подчинении ЗОРГЕ, поэтому было необходимо заставить ОДЗАКИ признаться в самых центральных фактах. Поэтому пристав ТАКАХАСИ вместе с начальником сектора МИЯСИТА подверг ОДЗАКИ тщательному допросу. Поскольку преследование проводилось слишком быстро, преступник близок был к обмороку, однако его привели в нормальное состояние и продолжали допрос без применения наказаний. Они заставили его полностью признаться в том, что ему было предъявлено в день ареста, а также в главных фактах относительно шпионской организации, и тем самым сделали возможным решительный успех в проведении данных арестов…

Было установлено, что ОДЗАКИ в течение 10 лет завел сотни знакомых и друзей, начиная с министров и кончая женщинами, всякими нечестными путями узнавал у них ценные государственные и военные секреты и передавал их ЗОРГЕ. Далее он подробно признался во всей шпионской деятельности, которой он занимался в течение 10 лет с 1932 года, считая, что он является членом шпионской организации Коминтерна.

Затем ОДЗАКИ признался в том, что МИДЗУНО и КАВАИ лично использовались им в качестве членов шпионской организации, а также дал материал для ареста преступников САЙОНДЗИ, ИНУКАИ, ТАНАКУ, УМИЭДУ, МИЯНИСИ, ГОТО и СИНОДЗУКУ, которые в течение длительного времени и в широких масштабах допускали серьезные нарушения законов об обороне государства, сохранении военных тайн, охране секретов о военно-стратегических материалах и поддержании общественного спокойствия.

Дело о преступлениях, указанных САЙОНДЗИ, ИНУКАИ, ТАНАКОЙ и другими, связано с военными политическими, дипломатическими и военными проблемами, имеющими отношение к высшей государственной политике нашей империи, а также сложное, запутанное и с исключительно широкими разветвлениями. Для того чтобы убедиться в правильности заявления ОДЗАКИ, пристав ТАКАХАСИ приложил очень много стараний, в результате чего он обобщил доложенные начальству факты преступлений с результатами допроса САЙОНДЗИ после ареста.

Успех этого правильного и безошибочного следствия, вызвавший исключительную похвалу со стороны начальства и прокуратуры, вместе с падением ОДЗАКИ в течение очень короткого срока после ареста, объясняется исключительными заслугами пристава ТАКАХАСИ»[778].

В контексте изложенного «падение» должно означать «признание».

К разряду «умелого следствия» относилось применение мер физического воздействия. Как выбивались признания из Тагути Угэнды свидетельствует представление к награде пристава Кавасаки: «Благодаря умелому следствию пристава КАВАСАКИ он [Тагути] был уличен в преступлении, однако на следующий день [после ареста], 30 числа [30 октября 1941 г.], во время допроса он откусил себе язык и пытался покончить жизнь самоубийством, но благодаря быстро принятым мерам это было предотвращено. Хотя во время допросов он переносил обычные трудности и лишения, но на это не жаловался»[779].

«Преследование», если допустить, что перевод с японского языка сделан корректно, означало применение физических мер к задержанным. Из представления к награде помощника пристава Комата Такэ: «…Затем, будучи начальником следствия по делу этого человека [Каваи Тэйкити], Комата допрашивал его и, благодаря умело проведенному допросу, добился признания этого человека, который во время ареста японской консульской полицией в Китае не признавался [в Шанхае в 1932 г.]. … Пом. пристава Комата, не будучи удовлетворенным приведенными показаниями, продолжал преследование Каваи…»[780].

Второй раз Каваи пыток не выдержал и дал показания обо всех своих связях в Китае, как во время пребывания там Зорге, так и после его отъезда: «В результате тщательного допроса Комата установил, что Одзака, [Одзаки] возвратившийся в Японию в период деятельности Зорге в Шанхае, взамен себя рекомендовал Зорге заведующего шанхайского филиала телеграфного агентства Ренго Цусин (в настоящее время Домей Цусин) Ямамами Масаиоси [Ямаками Масаёси], который действовал по указаниям Зорге. Далее он выяснил, что бывший тогда сотрудником шанхайского филиала телеграфного агентства Ренго Цусин Фунакоси (впоследствии был заведующим филиала агентства Домей Цусин в Ханькоу, а затем был заведующим бейпинского филиала газеты „Иомиури симбун“) действовал по указаниям Зорге. Затем он установил, что когда в Шанхае для Кавааи стало опасно, то в конце 1932 года он скрылся в Бейпин, а затем продолжал свою деятельность в Бейпине, Шанхае, Японии и Маньчжурии и что в январе 1934 года, когда он встречался со Смедли и с некоторыми китайскими коммунистами и совещался с ними о создании шпионской сети в Бейпине, в Шанхае скрывался завербованный Кавааи и представленный Паулю и писательнице Смедли Кавамура Исио [Кавамура Ёсио] (окончил институт литературы стран Востока, в