Комплект книг Дианы Машковой - Георгий Гынжу

class="p1">Мою любовь к Нэлле сегодня невозможно выразить словами. Как и благодарность ей. Если бы не кровный ребенок, не те задачи, которые она перед нами с Денисом ставила, мы бы не выросли как родители и как личности. Не осознали бы, что основа счастливой семьи – это непрерывное развитие, осознанность мамы и папы. В семейной жизни, в роли родителей нельзя просто остановиться и пытаться убежать от проблем. Они, конечно же, обязательно будут. Вопрос только в том, как к ним относиться: лучше бы как к задачам разной степени сложности, чтобы соответственно их решать.

Наша потрясающая, принимающая, ласковая, добрая, веселая, озорная дочь – это целая Вселенная. Я ею горжусь. С взрослением Нэллы нам становится все интереснее вместе. Наш невероятный ребенок не считает больше, как в непростом подростковом возрасте, что родители «ничего не знают» и «устарели». Наоборот, я каждую минуту чувствую ее уважение и любовь к нам с Денисом.

Мы долго шли друг к другу несмотря на то, что встретились сразу, в первые секунды жизни дочки. Но главное – это то, чему мы смогли научиться в пути. И это еще не конец: много чудесных открытий и положительных изменений нам предстоит.

Я твердо знаю – ничего страшного с нами больше не случится. У Нэллы есть поддержка и мощная опора в нашем с Денисом лице. Она выстроила этот фундамент сама, навеки соединив нас с мужем и наполнив нас силами.

Нэлла, я люблю тебя больше жизни, ты слышишь? И глубоко благодарна тебе за то, что ты сделала нас с папой такими, какие мы есть.

Часть II

Даша Маленькая

Глава 1

Встреча с судьбой

Мы с Денисом долго осторожничали. Мало того что целых семь лет размышляли об усыновлении, так еще и на финишной прямой – когда позади была Школа приемных родителей и сбор документов – то и дело возвращались к сомнениям. В истории приемного ребенка, очевидно, будет слишком много душевных ран и потерь. Слишком мало любви и принятия. Если наши с мужем родительские ошибки привели к таким сложностям с Нэллой, как мы сможем помочь ребенку, пережившему куда более серьезные психологические травмы?!

Тренеры Школы приемных родителей утверждали, что приемные дети – «это другое», «более сложное», «менее предсказуемое». Мы снова и снова примеряли более высокий уровень сложности воспитания ребенка на себя и понимали, что банально не выдержим. Сложнее, чем с Нэллой?! Даже идя теперь с мужем рука об руку, став одним организмом и поддерживая друг друга во всем, мы боялись не справиться.

Вот и качались как на волнах: то откладывали окончательное решение, то снова двигались навстречу ему. То прекращали собирать документы, то снова принимались за дело. Но на плаву нас удерживала главная мысль – даже в такой несовершенной семье, как наша, ребенку будет лучше, чем в детском доме. Об этом психологи, с которыми мы общались, говорили в один голос и с абсолютной уверенностью. К тому же мы не собирались останавливаться в своем развитии как родители.

Значит, рассуждали мы, нужно идти дальше. Мы не идеальные мама с папой, и никогда ими не будем. Но очевидно, что после Школы приемных родителей и работы над собой уже отчасти изменили кое-что к лучшему. После огромного количества прочитанных книг по детской психологии знали, как правильно выстроить коммуникации с ребенком.

И верили, что эти новые знания облегчат нам путь.

Летом 2013 года, перед решительным шагом, мы поехали в отпуск в Италию – планировали набраться ресурса, как следует отдохнуть перед тяжелым, как нам тогда казалось, марш-броском – а потом уже приступать к поиску ребенка. На этот раз морально я была готова к тому, что жизнь изменится самым непоправимым образом. Заранее уволилась с работы, как уже говорила, с должности главного редактора журналов, чтобы освободить пространство для семьи и творчества. К счастью, в материальном плане мы уже могли себе позволить мою свободу – не зря столько лет пахали как проклятые. А главное, смирилась с мыслью о том, что минимум год – пока ребенок не подрастет и не адаптируется в семье – я вряд ли смогу писать. Эта готовность далась сложнее всего. Зато воспоминания о совмещении диссертации с младенчеством Нэллы стали лучшим предостережением: я не хотела снова проваливаться в параллельный мир, оставляя малыша без внимания. Не хотела превращаться из-за цейтнота в комок оголенных нервов, который может сорваться из-за усталости на крик и навредить. Малышу, который придет к нам в семью, и без того уже хватило бед, предательств, несчастий. Мы должны были залечивать раны, а не наносить новые.

Самое важное в пополнении семьи любым способом – это готовность и желание обоих родителей принять ребенка. Следом появляется возможность изменить свою жизнь и найти нужные ресурсы – моральные, физические, человеческие, финансовые.

Итак, я была готова. Денис мечтал о малыше. Поиски начались.

Сначала мы пошли самым простым путем: стали обзванивать Федеральную базу данных детей-сирот. Но поскольку, как практически все усыновители в самом начале пути, поставили для себя слишком жесткие рамки – ребенок или два ребенка до пяти лет, без тяжелых особенностей здоровья – поиски успехом не увенчались. Мы слышали «нет детей», «этого забрали», «того оформляют» и не понимали, для чего в таком случае нужны дома ребенка в стране. Если можно сразу устроить младенцев в семьи. Малыши без особых проблем со здоровьем моментально обретают родителей – и слава богу.

Собственно, тогда уже понимали, что дети до пяти лет в принципе не должны попадать в сиротские дома: иначе самый важный сенситивный период оказывается упущен.

А для малышей с особенностями это и вовсе становится катастрофой. Происходит глубокая инвалидизация. В учреждении ребенка с врожденной патологией, как правило, кладут в кровать, но не развивают, не учат самообслуживанию, не занимаются сенсорной интеграцией. Все это может делать постоянный значимый взрослый, с которым должна формироваться привязанность, а такого человека на каждого ребенка в системе нет. И уход часто сводится к смене памперсов – да и то их дневная норма не позволяет делать это достаточно часто – и кормлению жидкой пищей. В результате такой «реабилитации» маленький человек теряет весь свой потенциал. Несколько лет без движения в кровати, и многие возможности упущены, а на ребенка ставят чудовищное клеймо – «овощ». И даже с таким накопленным опытом не ходящие, не говорящие дети в семье, благодаря усилиям родителей, начинают развиваться и ведут в итоге нормальную жизнь. К счастью, сегодня вокруг нас огромное количество прекрасных семей, поставивших на ноги детей, которых сиротская система считала безнадежными.

Но мы с Денисом – это было больно тогда и непросто до сих пор – понимали, что не осилим принятие детей с тяжелыми заболеваниями. Я знала свою реакцию на больницы и на врачей. Денис понимал, что не сможет восстанавливать одновременно и меня, и ребенка. Мысль о помощи крутилась в голове непрестанно, но нужно было смотреть на вещи реалистично. Брать на себя обязательства по силам и с учетом ресурсов.

Отчаявшись найти ребенка через базы, мы решили лично поехать по опекам. Сначала – московским, по прописке («Да что вы, у нас только дети старше двенадцати лет!», а мы о подростках тогда даже не думали), потом и региональным. Полагали, что чем дальше от столицы, тем меньше у людей возможности принять ребенка: ниже уровень жизни.

Конечно, в первую очередь в голову пришли регионы, в которые мы могли приехать в любой момент и вернуться столько раз, сколько будет нужно. Родной Татарстан, ближайшая к нему Марий Эл и Подмосковье. За несколько недель мы объехали все опеки, до которых смогли добраться. Оставили копии своего заключения о возможности быть усыновителями. И… вернулись в Москву ни с чем.

Честно говоря, тогда я подумала, что, значит, это и есть решение. Недостаточно хорошим родителям не доверяют детей. Опыт воспитания Нэллы показывал, что со многими задачами мы справлялись, мягко говоря, не лучшим образом. Нужно было смириться и не пытаться ломать судьбу, причем не только свою, но и ребенка, который пока даже не знает о нашем существовании.

Я стала жить так, словно никакого усыновления мы больше не планировали. Снова взялась за книгу,