Данияр. Не буду твоей невестой - Мария Зайцева

Удар.

Током.

Меня прошибает им насквозь, так, что ноги подгибаются, устоять не могу, и Байматов помогает мне: держит за талию и прижимает к себе.

А еще целует.

Сам уже.

Пользуясь моими шокировано распахнутыми губами, скользит языком сразу глубоко, заставляя задыхаться от испуга, стыда и еще чего-то, непонятного, но определенно безумного.

Он целует так яростно, с таким напором, с каким, наверно, все делает в этой жизни. Безумный парень, не умеющий останавливаться.

А я, беспомощно повисшая в его руках и ошеломленно позволяющая терзать свои губы, делать мне горячо, сладко, больно, не сумею его остановить.

Ошибка… Это все ошибка чудовищная… Так нельзя целовать…

Нельзя…

Натан не так целовал…

Я бы не сумела прервать происходящее безумие, но Данияр с этим справляется самостоятельно.

Он неожиданно останавливается, зависает, глядя в мое запрокинутое лицо совершенно сумасшедшим взглядом. И хрипит тихо:

— Ты проиграла, Мадина.

Я не нахожу слов, чтоб ответить, отстоять свое достоинство.

И потому просто бью его по щеке.

Клянусь, это реально жест бессилия.

Если бы Данияр захотел, то запросто продолжил бы. И я бы не смогла сопротивляться…

Все внутри горит и жжет. И глаза жжет. И губы. Губы огнем палит!

Пошатываясь, отступаю от него и без сил падаю на кровать.

Тут же отодвигаюсь подальше от так и стоящего посреди комнаты Данияра. От него жар идет безумной силы. Спалит меня!

Боюсь! Так боюсь!

Закрываю лицо, пытаясь остудить пылающие щеки.

И унять слезы бессилия.

Почему я это сделала? Я такая глупая? Такая слабая? Именно это он увидел в моих глазах, да? Именно про это говорил?

— Ложись спать, Мадина, — хрипло говорит Данияр, судя по всему, не собираясь меня наказывать за очередное распускание рук, — утром я отвезу тебя домой.

— Это ничего не значит… — шепчу я едва слышно, не убирая рук от лица, — ничего не значит, слышишь?

— Я тебя слышу, Мадина… А ты себя слышишь?

------

Девочки, арты поцелуя Мадины и Данияра от другого артера, Айсель. Очень чувственно!

Глава 18. Отвезу домой

Я просыпаюсь резко. Как будто выплываю из темноты в слишком яркий свет. Несколько секунд тупо гляжу в потолок, будто не понимаю, где я. Потом взгляд цепляется за тёмные стены, за полки с книгами, за боксерскую грушу в углу — и всё вспоминается.

Грудь сдавливает так, что я едва делаю вдох. Сердце на секунду замирает, а потом срывается в галоп.

Не приснилось, значит.

Все в реальности.

Ужас какой…

Вчера вечером я находилась в настолько пограничном состоянии, что даже сама не поняла, как заснула.

Казалось, ни за что глаз не сомкну, а потом раз — и темнота.

Сон был неглубоким, тревожным, но это был единственный способ не расплакаться. Или не закричать. Я свернулась на краю этой огромной кровати, подальше от центра, подальше от всего. И теперь у меня под ногтями вдавленные полумесяцы, пальцы сжаты в кулаки, а в голове — глухой, злой звон.

В спальне я одна. Байматова нет. Но я слышу, как хлопает дверь где-то в доме. Звук шагов, и снова тишина. А потом открывается дверь комнаты, и появляется он.

Спокойный. Холодный. Снова без единой эмоции на лице. Только глаза смотрят с той самой, звериной, уверенностью, от которой я, как ни стараюсь, не могу не поёжиться.

— Доброе утро, Мадина, — говорит он негромко, глядя прямо мне в глаза. — Я отвезу тебя домой.

Молча киваю, не в силах ни сказать что-либо, ни спросить. Только поднимаюсь, крепко сжав кулаки. Не дай Всевышний, он подумает, что я сдалась. Я просто… хочу уйти отсюда.

Я встаю с кровати и расправляю свою измятую тунику и джинсы. Не глядя на Байматова, иду к зеркалу и приглаживаю волосы.

— Где мои вещи? — смотрю на него в упор. Не дождётся, чтобы я глаза перед ним опускала.

— В машине уже, — кивает на окно, за которым, надо полагать, и стоит его машина. — Ванная вот тут.

Он указывает на дверь из комнаты, которую я вчера и не заметила, потому что она отделана в цвет стены.

— Дома умоюсь, — складываю руки на груди. Не хочу провести тут и лишней минуты — хочу поскорее оказаться дома, под защитой отца. Он уж точно разберётся с Байматовым за это похищение!

— Как знаешь, — пожимает плечами Байматов и разворачивается к двери, кивая идти за ним.

Задержав дыхание, я иду. Хочу как можно скорее покинуть его комнату, ставшую мне на эту ночь тюрьмой. Скорее оказаться дома, принять душ, чтобы вымыть из волос запах подушки Байматова — его запах, который въелся и теперь окутывал меня, словно облако.

Внизу, на первом этаже, нас встречают три женщины. Мать Байматова — её я вспоминаю по приёму и ещё две девушки лет семнадцати. Наверное, это его сёстры, уж больно похожи с самим Байматовым, только черты лица намного мягче.

— Здравствуй, Мадина, — сдержанно улыбнувшись, кивает мать Байматова. — Рады видеть тебя в нашем доме.

Серьёзно? Она сейчас серьёзно?

Или… может… может, она не знает, что я отпираюсь от этого брака, не играя? Что я не хочу замуж за её сына?

Может, она думает, что всё происходящее — просто дань традиции, а на самом деле мы с Данияром — влюблённая пара?

Сёстры Данияра переглядываются, но ничего не говорят.

Я тоже лучше не буду говорить ничего. Иначе не сдержусь, а я всё же на чужой территории. И задерживаться тут не хочу.

Поэтому просто киваю почтительно матери Байматова, а его награждаю взглядом, в котором он точно прочёл “ненавижу” большими буквами.

В машине у него тихо, тепло и пахнет им же. Кожей и цитрусом. Уже знакомый до дрожи запах, который теперь пропитал и меня саму. Я почти утыкаюсь в дверь, глядя в окно, руками держась за ремень безопасности, словно за спасательный круг.

Байматов не говорит ни слова. Даже не смотрит. И почему-то именно это — пугает ещё больше. После вчерашнего поцелуя и его фразы про мое поражение — он ничего