Кутузов - Сергей Юрьевич Нечаев

и спокойное существование Сербии с правлением, независимым от султана, подтверждение привилегий княжества Валахского и части Молдавии, оставление завоеваний в Азии в нынешнем их положении на пять лет (по прошествии этого срока предлагалось назначить с обеих сторон комиссаров «для постановления границы»).

Гулиб-эфенди в ответ говорил, что всего важнее вопрос об азиатских владениях Порты, и султан ни в коем случае не согласится тут на какие-либо уступки. А в Европе он предлагал определить границей реку Прут (за исключением Измаила и Килии с их округами).

М.И. Кутузов отвечал, что проинформирует обо всем императора Александра, а Гулиб-эфенди говорил, что проинформирует обо всем султана. Он заявил, что не может сделать никаких отступлений от выданных ему инструкций и что он должен отправить в Константинополь курьера для разъяснений. И так реально могло продолжаться до бесконечности.

Наконец на совещании 20 апреля российские уполномоченные заявили, что предложения, сделанные Гулибом-эфенди, доказывают, по мнению Кутузова, о желании представителей Порты затянуть время. И, собственно, так оно и было.

Но проблема заключалась не только в турках. Складывается впечатление, что М.И. Кутузову мешала заключить столь важный для России мир боязнь назначения в войска, которые должны были противостоять Наполеону. Вот, например, что он писал жене 18 апреля 1812 года: «Ежели бог даст, что сделаю мир, то, боюсь, допустят ли меня до Петербурга. Впрочем, кажется, что мне при армии делать нечего. Места, слава богу, заняты достойными людьми».

Луксандра Гулиано

В другом письме Кутузов написал жене из Бухареста: «Я с неделю хворал, не здешнею болезнью, но колики мои обыкновенные, или геморроидальный кашель. Вообще я стареюсь и, право, служить мне уже становится очень трудно».

А вот слова еще из одного его письма: «Признаюсь, что в мои лета служба в поле тяжела, и не знаю, что делать».

Но, пожалуй, лучше всего Михаил Илларионович написал о своем состоянии в письме к самой любимой дочери Елизавете 19 января 1812 года: «Ты не поверишь, мой милый друг, как я начинаю скучать вдали от вас, которые одни привязывают меня к жизни. Чем долее я живу, тем более я убеждаюсь, слава ничто, как дым. Я всегда был философом, а теперь сделался им в высшей степени. Говорят, что каждый возраст имеет свои страсти: моя же теперь заключается в пламенной любви к моим близким <…> Мне самому смешно, когда я подумаю, каким взглядом я смотрю на мое положение, на почести, которые мне воздаются, и на власть, мне предоставленную. Я все думаю о Катеньке, которая сравнивает меня с Агамемноном. Но был ли Агамемнон счастлив? Я так настроен, потому что вот уже восьмой месяц, как никого из вас не вижу».

Письма Екатерины Ильиничны мужу и близким родственникам наполнены постоянной тревогой за его судьбу, ведь большую часть жизни ему пришлось провести в военных походах. В одном из писем дальнему родственнику А.М. Кутузову она написала: «Михайла Ларионовича не видела восемь месяцев. Теперь стоят под Измаилом, который, думаю, возьмут <…> Но частые удары на кого упадут, неизвестно. Боюсь, чтоб не была я избрана перенести оный в потере Михаила Ларионовича. Мысль сия меня уже съедает». И далее в другом письме: «Награждена Божию милостию, что спас Михаила Ларионовича <…> не только оставил его живого, но и здорового. Услыша сие, была порадована несказанно».

Отправляя жене многочисленные письма, Кутузов почти всегда подписывал их одинаково: «Детям благословение. Верный друг Михайло Г.К.».

* * *

Верный друг Михайло…

Об этом, пожалуй, стоит поговорить отдельно.

Поскольку Кутузов часто отсутствовал дома и находился при войсках, у него появилась привычка иметь при себе спутниц, в том числе довольно юного возраста. Он даже гордился этим и хвастался перед другими офицерами. А его адъютант А.И. Михайловский-Данилевский называл своего шефа «обожателем женского пола».

Граф А.Ф. Ланжерон писал о Кутузове так: «Когда 64-летний старик, одноглазый, толстый, уродливый, как Кутузов, не может существовать без того, чтобы иметь около себя трех, четырех женщин, хвастаясь этим богатством, – это достойно или отвращения, или сожаления; но когда последнее из этих созданий управляет им совершенно, руководит всеми его действиями, дурно на него влияет, раздает места, то тут уже отвращение уступает место негодованию».

Император Александр I также был в курсе увлечений своего престарелого военачальника и отзывался о Кутузове, как об «одноглазом старом сатире».

«Походные женщины» Кутузова были намного его моложе. Например, в Бессарабии, во время русско-турецкой войны, любовнице полководца было всего 14 лет, а ему – за 60. «Такая простушка и такая милочка!» – писал он в одном из писем про госпожу Гулиано.

К весне 1812 года информация о госпоже Гулиано дошла даже до посланника Сардинского короля при русском дворе графа Жозефа де Местра, который написал своему начальнику, сардинскому дипломату де Росси: «Знаете ли, как развлекается генерал Кутузов вместо того, чтобы вести переговоры о мире? Он околдован некой валашкой и проводит с нею дни и ночи, ее же открыто почитают состоящей на содержании у Порты. Ему семьдесят лет, и от простреленного виска он потерял один глаз, что сделало его очаровательнейшим из мужчин, какого только можно знать. Мне представляется невероятным, чтобы дело сие осталось без последствий».

Кутузов прибыл в Бухарест в апреле 1811 года и вступил в командование. Его с распростертыми объятиями тут же принял Константин Варлам, расположенный к русской партии, служивший офицером в Апшеронском полку, a затем долгое время живший в Санкт-Петербурге и в Москве. Кутузова там помнили еще по его недавней службе в этих местах в 1808–1809 годах. Уже тогда, по информации А.Ф. Ланжерона, Кутузов был «окружен гаремом» и имел «веселый дом». Его любимая дочь Елизавета Михайловна еще не приехала, однако ее прибытие ожидалось и было заранее обговорено между ними.

Так вот этот самый Константин Варлам представил Кутузову свою племянницу Луксандру Гулиано. Девушка в 13 лет (в 1810 году) была выдана замуж за Николо Гулиано, но он, разумеется, не возражал. Пророссийская группировка воспользовалась для прихода к власти простым приемом – предложила Кутузову юную красотку. Кутузову и сама Луксандра, и эта идея понравились, и он перевез ее к себе.

На следующий день Михаил Илларионович представил русским офицерам свою возлюбленную и ввел ее в общество, и, к несчастью, этот «ребенок» очень скоро начал иметь большое влияние и пользоваться им исключительно для себя и для своих родных.

А.Ф. Ланжерон утверждал потом: «Во время пребывания своего в Бухаресте Кутузов, не стесняясь более ничем, предавался самому постыдному беспутству. Он до такой степени забыл стыд и приличие, что публично увез от мужа маленькую валашку 14 лет <…> Она сделалась его фавориткой; каждый вечер она приходила к нему, и