Кутузов - Сергей Юрьевич Нечаев

На свое заседание Чрезвычайный комитет собрался 5 (17) августа 1812 года в доме графа Салтыкова. В тот день обсуждались несколько кандидатур: генерала от кавалерии графа Л.Л. Беннигсена, генерала от кавалерии графа П.А. Палена (он уже много лет находился в отставке), генерала от инфантерии князя П.И. Багратиона и генерала от кавалерии А.П. Тормасова. Лишь пятым был назван М.И. Кутузов, но именно его кандидатура была признана единственно достойной такого высокого назначения.

Члены Чрезвычайного комитета «долго колебались в выборе», но имя Кутузова «соединило все голоса».

В тот же день Чрезвычайный комитет представил свою рекомендацию императору. В документе говорилось, что «бывшая доселе недеятельность в военных операциях происходит от того, что не было над всеми действующими армиями положительной единоначальной власти».

* * *

Со своей стороны император Александр I возвел графа Кутузова в княжеское достоинство, с титулом светлейшего, и вслед за тем 8 августа, призвав Михаила Илларионовича к себе, объявил ему назначение в главнокомандующие.

В тот же день, 8 августа, император удостоил Кутузова следующим рескриптом: «Князь Михаил Илларионович! Настоящее положение военных обстоятельств наших действующих армий, хотя и предшествуемо было начальными успехами, но последствия оных не открывают еще той быстрой деятельности, с каковою надлежало бы действовать на поражение неприятеля. Соображая сии последствия и извлекая истинные тому причины, я нахожу нужным назначение над всеми действующими армиями одного общего главнокомандующего, которого избрание, сверх воинских дарований, основывалось бы и на самом старшинстве. Известные достоинства ваши, любовь к отечеству и неоднократные опыты отличных ваших подвигов приобретают вам истинное право на сию мою доверенность. Избирая вас для сего важного дела, я прошу всемогущего Бога, да благословит деяния ваши к славе российского оружия и да оправдает тем счастливые надежды, которые отечество на вас возлагает».

В то же самое время ко всем командующим армиями были отправлены рескрипты следующего содержания: «Разные важные неудобства, происшедшие после соединения двух армий, возлагают на меня необходимую обязанность назначить одного над всеми оными главного начальника. Я избрал для сего генерала от инфантерии князя Кутузова, которому и подчиняю все четыре армии. Вследствие чего предписываю вам со вверенною вам армией состоять в точной его команде. Я уверен, что любовь ваша к отечеству и усердие к службе откроют вам и при сем случае путь к новым заслугам, которые мне весьма приятно будет отличать подлежащими наградами»

В это время армии М.Б. Барклая де Толли и П.И. Багратиона, продолжая отступление, прибыли в Царево-Займище. Как Барклай потом написал в своем труде, составленном для личного пользования императора Александра (под названием «Изображение военных действий 1812 года» он был опубликован в 1912 году), там было «открытое место, на коем неприятель не мог скрывать своих движений», а в 12 верстах от той позиции была другая, позади Гжатска, также найденная удобной. Плюс генерал М.А. Милорадович донес, что прибудет 18 августа к Гжатску с частью своих резервов, и «все сии причины были достаточны к уготовлению там [то есть у Царево-Займища. – Авт.] решительного сражения».

Однако Барклай тут же сделал следующую оговорку: «В случае неудачи мог я удержаться в позиции при Гжатске».

Все это говорит о том, что решение Барклая было не таким уж и твердым, и он был вполне склонен отступить на новую позицию к Гжатску, где можно было соединиться с подкреплением генерала М.А. Милорадовича.

Офицер квартирмейстерской части А.А. Щербинин в своих «Записках о кампании 1812 года» рассказывает о событиях у Царево-Займища так: «Приходим в лагерь под Царево-Займище – речка с чрезвычайно болотистыми берегами находится непосредственно позади линий наших. Слишком опасно принять сражение в такой позиции. Не менее того Барклай на то решиться хочет. То ль до такой степени убежден был в опасности этого лагеря, что бросается перед Барклаем на колени, чтобы отклонить его от намерения сражаться здесь. Барклай не внимает убеждениям своего обер-квартирмейстера, но вдруг извещают о прибытии генерала Кутузова».

* * *

Получив рескрипт императора о назначении М.И. Кутузова, Михаил Богданович в тот же день ответил Александру: «Всякий верноподданный и истинный слуга государя и отечества должен ощущать истинную радость при известии о назначении нового главнокомандующего, который уполномочен все действия вести к одной цели. Примите, всемилостивейший государь, выражение радости, которой я исполнен! Воссылаю мольбы, чтобы успех соответствовал намерениям Вашего Величества. Что касается до меня, то я ничего иного не желаю, как пожертвованием жизни доказать готовность мою служить отечеству во всяком звании и достоинстве».

Эти слова Михаила Богдановича никого не должны вводить в заблуждение – особую радость при назначении нового начальника редко кто испытывает.

Как очень верно подмечает историк В.М. Безотосный, «редко какая кампания обходилась без личных стычек и мелочных обид на коллег среди военачальников. Ничего удивительного в этом не было – в любые времена и во всех странах генеральская среда всегда отличалась повышенной профессиональной конкуренцией и столкновением честолюбий».

В этом смысле Барклай не был исключением. Он «был потрясен и унижен этим актом». Дело в том, что он и без того очень «тяжело переживал ряд непрерывных обид до Царево-Займища, и вдруг новое страшное оскорбление, этот внезапный удар». Генерал А.П. Ермолов в своих «Записках» потом рассказывал, что «с удивлением видел слезы на глазах его, которые он старался скрыть».

Барклаю можно только посочувствовать, равно как и нетрудно понять, что для того, чтобы довести столь мужественного и терпеливого человека до такого состояния, «сильны должны быть огорчения».

Кстати сказать, примерно в это же время Барклай написал императору Александру: «Успех докажет, мог ли я сделать что-либо лучшее для спасения государства».

* * *

К сожалению, в русской армии участь «чухонца» Барклая уже давно была решена. Относительно него было сказано, что «главнокомандующий 1-й Западной армией, соединяя вместе с сим постом и звание военного министра, имеет по сему случаю распорядительное влияние на действия прочих главнокомандующих; но как он будучи в чине моложе их, то, может быть, и сие самое стесняет его в решительных им предписаниях».

После этого утверждалось, что «назначение общего главнокомандующего армиями должно быть основано, во-первых, на известных опытах в военном искусстве, отличных талантах, на доверии общем, а равно и на самом старшинстве», а посему Чрезвычайный комитет единогласно предлагал генерала от инфантерии князя М.И. Кутузова. При этом Барклаю предлагалось «остаться при действующих армиях под командой князя Кутузова, но в таком случае сложить звание и управление Военного министерства». В противном же случае он мог «сдать командование 1-й Западной армией, кому от князя Кутузова приказано будет», и «возвратиться по должности военного министра в Санкт-Петербург».

В завершение, однако, говорилось, что «в обоих случаях, если бы военный министр Барклай