Измена. Сквозь осколки прошлого - Стася Грей

Слёзы наворачиваются. Я сжимаю челюсти.

— Согласна.

— Денис, вы выбрали побег вместо борьбы. Вместо того чтобы сказать жене: "Мне плохо, нам нужна помощь, давай пойдём к психологу", — вы нашли любовницу. Согласны?

Денис опускает голову:

— Согласен.

Игорь Владимирович делает паузу. Мы сидим в тишине. Слышно только тиканье часов на стене.

— Виктория, что вы чувствуете сейчас?

Я поднимаю глаза. Слёзы текут по щекам.

— Вину. Огромную, тяжёлую вину. Я разрушила наш брак своей работой. Я вытолкнула Дениса из дома. К другой женщине.

— Денис, что вы чувствуете?

Голос Дениса ломается:

— Стыд. Я трус. Вместо того чтобы бороться за жену, за брак, я сбежал. К молодой, доступной. Лёгкий путь.

Мы плачем. Оба. Впервые за три месяца — плачем вместе. Не от злости друг на друга. От боли за нас. За то, что потеряли. За то, что разрушили своими руками.

Игорь Владимирович протягивает коробку салфеток. Мы берём, вытираем лица. Он ждёт, пока мы успокоимся. Потом говорит мягко:

— То, что вы сейчас сделали, — огромный шаг. Вы признали не только вину партнёра, но и свою. Это редкость.

Глава 16

Денис

Я стою в кладовке и смотрю на коробки, заваленные пылью. Сколько лет они здесь лежат? Пять? Семь? Мы перестали заглядывать сюда, когда жизнь стала слишком занятой. Виктория в больнице, я на работе, Даша у бабушки. Кладовка превратилась в склад забытого прошлого.

Профессор Кузнецова предложила вчера: "Принесите фотографии Дарьи. Детские, счастливые. Сделаем коллаж в палате. Детям нужны визуальные якоря — напоминания, что жизнь не ограничивается больницей. Что есть дом, радость, будущее".

Я согласился. Но где фотографии? В телефоне — сотни цифровых снимков, но Кузнецова просила бумажные. "Осязаемые. Которые можно потрогать, приклеить, подписать".

Значит, кладовка. Значит, эти коробки.

Открываю первую. Старые документы — квитанции за свет пятилетней давности, гарантийные талоны на сломанную технику, инструкции от мебели, которую давно выкинули. Хлам. Закрываю.

Вторая коробка. Игрушки Даши. Плюшевые медведи, куклы с отломанными руками, детские книжки с порванными страницами. Она выросла из них лет пять назад, но Виктория не позволяла выбросить. "Пригодятся. Вдруг ещё дети будут". Других детей не будет. Это было ясно уже тогда — мы едва справлялись с одной. Вернее, бабушка справлялась. Мы работали.

Третья коробка. Тяжёлая. Открываю — фотоальбомы. Много. Толстые, в кожаных обложках, с золотым тиснением. Достаю верхний. На обложке надпись: "Свадьба. 15 июля 2008 года".

Пятнадцать лет назад. Целая жизнь.

Сажусь на пол, прислоняюсь спиной к стене. Открываю альбом.

Первая страница — мы с Викторией у загса. Она в белом платье, простом, без излишеств. Волосы распущены, лёгкий макияж, букет полевых цветов. Смеётся. Я в костюме, галстук чуть набок — она поправляла перед фото, но я снова растрепал. Обнимаю её за талию. Смотрю на неё так, будто она вся вселенная.

Помню этот момент. Фотограф сказал: "Жених, посмотрите в камеру". Я не смог. Смотрел на неё. Не верил, что она моя. Эта умная, красивая, невероятная женщина выбрала меня.

Листаю дальше. Банкет. Небольшой — человек сорок, близкие друзья, родственники. Мы не хотели пышной свадьбы. Виктория говорила: "Зачем тратить деньги на людей, которых видим раз в год? Лучше на медовый месяц". Мы ездили в Италию. Две недели. Рим, Венеция, Флоренция. Жили в дешёвых хостелах, ели пиццу на улице, гуляли до рассвета. Были счастливы.

Фото: Виктория танцует. Платье развевается, руки подняты, голова откинута назад, смеётся. Свободная. Лёгкая. Живая. Когда я в последний раз видел её такой?

Переворачиваю страницу. Медовый месяц. Мы на фоне Колизея. Виктория обнимает меня сзади, подбородок на моём плече, щурится от солнца. Я держу её руки на своей груди. Счастливые идиоты.

Ещё фото: Венеция, гондола. Виктория сидит напротив, смотрит на меня. В глазах — обожание. Чистое, безусловное обожание. Я помню — гондольер пел итальянскую песню, я не понимал слов, но Виктория плакала. "От красоты", — сказала потом. От счастья, думаю я сейчас.

Закрываю альбом. Больно смотреть. Эти люди на фото — мы? Или кто-то другой? Я не узнаю нас. Не узнаю эту лёгкость. Эту любовь. Когда она кончилась?

Беру следующий альбом. "Первый год брака".

Фото: наша первая квартира. Съёмная однушка на окраине. Тесная, старая мебель, но мы были счастливы. На фото — Виктория на кухне, готовит что-то, в фартуке, волосы собраны в небрежный пучок. Оборачивается на камеру, улыбается. Не поза — естественная улыбка. Она любила готовить тогда. Экспериментировала с рецептами. Я был дегустатором. Хвалил всё, даже когда было несъедобно. Она смеялась: "Врёшь. Но спасибо".

Ещё фото: мы на диване, смотрим фильм. Она прижалась ко мне, мои руки обнимают её, её голова на моей груди. Кто фотографировал? Ах да, таймер на камере. Мы ставили на штатив, бежали на диван, обнимались, ждали щелчка. Дурачились.

Листаю дальше. Виктория в халате — она уже в ординатуре, сутками в больнице. Уставшая, но глаза горят. Рассказывает что-то, жестикулирует. Я помню — она пришла после первой самостоятельной операции. Ассистировала, но хирург доверил ей часть работы. Она была на седьмом небе. Я слушал часами. Не понимал половины терминов, но слушал. Потому что важно было ей. Значит, важно мне.

Беру третий альбом. "Даша. Первый год".

Фото: Виктория беременная. Огромный живот, сидит в кресле, руки на животе, улыбается устало. Беременность была тяжёлой — токсикоз, отёки, давление. Она хотела работать до последнего, но врач запретил. "Постельный режим". Виктория психовала: "Я врач! Я знаю, что можно!" Но слушалась. Ради Даши.

Ещё фото: роддом. Виктория с новорождённой Дашей на руках. Измождённая, бледная, но счастливая. Я рядом, целую её в висок. Помню этот момент — медсестра принесла Дашу, положила Виктории на грудь. Виктория заплакала. Я заплакал. Даша заплакала. Три идиота плакали от счастья.

Листаю. Даша месяц. Два. Шесть. Год. Мы с Викторией на каждом фото — улыбаемся, обнимаем дочь, обнимаем друг друга. Семья. Настоящая, счастливая семья.

Когда это кончилось?

Беру ещё один альбом. "Даша 2–3 года".

Фото реже. Не каждый месяц, как раньше. Раз в два-три месяца. Виктория вернулась на работу — Даше год, бабушка сидела. Виктория рвалась обратно в операционную. "Я теряю квалификацию", — говорила. Я понимал. Поддерживал. "Иди, дорогая. Мы справимся".

Фото: день рождения Даши, три года. Торт, свечи, гости-дети. Виктория уставшая. Я вижу — на фото она улыбается, но глаза пустые. Она пришла с работы за час до праздника. Торт заказала бабушка. Украшения развесил я. Виктория только успела переодеться. На фото обнимает Дашу, но