Сталин. Том 2. В предчувствии Гитлера, 1929–1941 - Стивен Коткин

Оправданий было предостаточно. Ученые мужи критиковали Версальский договор как несправедливый и обреченный на провал, в то время как государственные границы, проведенные в Восточной Европе, многие, включая самих восточных европейцев, считали произвольными. Так зачем же великим державам проливать кровь, защищая их? Все это было верно, но уничтожение Австрии можно и нужно было остановить. Германская мобилизация была объявлена так внезапно — приказ о ней фюрер отдал 10 марта 1938 года в 7 часов вечера, — что она едва не провалилась. «Не было сделано ничего, ровным счетом ничего», — возмущался начальник штаба генерал Людвиг Бек по поводу мобилизационных планов[3388]. Имелись лишь кропотливо составленные обширные списки австрийских евреев. Перейдя границу, германская армия была вынуждена закупать бензин на частных австрийских бензоколонках; к счастью для нее, он там был. Австрийский руководитель Курт фон Шушниг принял решение не оказывать военного сопротивления, однако даже при отсутствии сопротивления и в идеальную погоду германская армия, еще не дойдя до Вены, из-за поломок лишилась почти каждого шестого танка. В то же время многие лошади вермахта были не подкованы: немецкие фермеры, вынужденные сдавать лошадей в армию по установленным квотам, отдавали самых негодных[3389]. Впрочем, тот хаос, которым обернулось импровизированное германское вторжение, не был, к несчастью, сразу же замечен и осознан. У французов на месте событий даже не было военного атташе, который бы своими глазами увидел эту ситуацию, близкую к катастрофе[3390].

Сторонние наблюдатели заметили только то, что большинство австрийского населения встретило эту демонстрацию силы, устроенную Гитлером, с эйфорией: нацистские флаги, гитлеровские приветствия, цветы. К 13 марта Австрия официально уже вошла в состав Германии, а австрийская армия принесла присягу лично Гитлеру. Фюрер издал указ, запрещавший на бывшей австрийской территории все партии, кроме Национал-социалистической. В Вене с ее 176 тысячами евреев (10 % от населения города), из-за чего она являлась крупнейшим еврейским городом в германоязычном мире, на евреев устраивались облавы. Гестапо явилось на Берггассе, 19, где проживал Зигмунд Фрейд, но у него нашлись средства, для того чтобы вовремя уехать в Лондон и забрать с собой часть имущества, однако не все оказались такими везучими (все четыре сестры Фрейда впоследствии были убиты в концлагерях). Значительная часть австрийских политиков была отправлена в Дахау или в австрийский лагерь, вскоре устроенный в карьерах в Маутхаузене. Были изъяты австрийские золотой запас и валютные резервы, включая принадлежавшие частным лицам, — всего на 780 миллионов рейхсмарок, что было больше, чем имелось у самой Германии[3391]. 14 марта Гитлер прибыл в Вену как завоеватель, поселившись в отеле «Империал», около входа в который он много лет назад чистил снег, чтобы заработать несколько габсбургских крон.

В первые два дня советские газеты даже не обмолвились о захвате Австрии нацистами; «Правда» и «Известия» были заполнены ликованиями по поводу смертных приговоров, вынесенных Бухарину и прочим «военным провокаторам»[3392]. 15 марта 1938 года, когда Гитлер выступил с зажигательной речью перед четвертью миллиона человек на венской Площади героев, Бухарин в Москве был вынужден наблюдать, как убивают тех, кто вместе с ним был осужден на его «процессе», после чего расстреляли и его самого. Сталин прошелся цветными карандашами по записи последнего слова Бухарина в суде, прежде чем оно было опубликовано в советской печати, и вычеркнул из него несколько фраз, включая: «Признаю ответственность даже за те преступления, о которых я не знал и о которых не имел ни малейшего представления»; «Я опровергаю прежде всего свой якобы факт принадлежности к группе, сидящей на скамье подсудимых, ибо такой группы как таковой вовсе не было»[3393].

Теперь Чехословакия была с трех сторон охвачена германскими войсками, а ее западная граница оказалась беззащитной. Когда Сталин в свое время подписывал пакты о взаимопомощи с Францией и Чехословакией, он дал обязательство прийти на помощь последней в том случае, если первой это сделает Франция[3394]. В тот же день, когда Гитлер выступил в Вене и был расстрелян Бухарин, заместитель наркома иностранных дел Потемкин, сменивший арестованного Крестинского, указал чехословацкому послу, что просьбы о гарантиях должны быть адресованы Парижу[3395]. 21 марта 1938 года Сергей Александровский, советский посол в Праге, предупредил своих собеседников, что за оборону Чехословакии в первую очередь отвечает отнюдь не Красная армия[3396]. 26 марта Литвинов писал Александровскому: «Гитлеризация Австрии предрешила судьбу Чехословакии». В тот же день он провел два часа в «Уголке» у Сталина вместе с Молотовым, Ворошиловым и прочими[3397]. К 27 марта деспот был вынужден закрыть советское посольство в Вене «в связи с ликвидацией Австрийского государства». Австрийское посольство в Москве было передано Гитлеру. 28 марта Сталин отправил в Прагу маршала Кулика. Крейчи снова заискивал перед ним, осуждая Троцкого и напрямую спрашивая Кулика: «Вы поможете нам в случае германского нападения?» Согласно советской записи беседы, «товарищ Кулик ответил, что „помощь будет оказана“»[3398]. Однако 29 марта «Правда» предупредила, что «германская агрессия против Чехословакии состоится лишь в том случае, если Германия будет уверена, что другие державы не вмешаются на чешской стороне. Таким образом, все зависит от позиции, занятой Англией и Францией»[3399].

Между тем в Испании войска Франко вышли к Средиземному морю, разрезав территорию республики надвое. В то же время французская разведка, ссылаясь на «совершенно секретный и абсолютно надежный» источник, сообщала о германских военных планах в отношении Чехословакии[3400]. 21 апреля Сталин принял у себя в «Уголке» Молотова со своими подручными, Литвиновым и Александровским. Сталин дал ему указание подтвердить, что Советский Союз остается с Францией и с Чехословакией, — и тем самым еще раз напомнить о французских обязательствах[3401]. Гитлер отправился в Италию — это был его второй визит с того момента, как он стал канцлером, — с целью добиться от Муссолини согласия с нацистским планом «забрать себе» Чехословакию. Но несмотря на семь дней пышных торжеств, осмотра достопримечательностей и зрелищ, напоминающих о визите в Рим императора Священной Римской империи Карла V в 1536 году, фюрер отбыл домой без какого-либо юридически обязывающего военного пакта[3402].

Чехословацкий президент Эдвард Бенеш, обучавшийся во Франции на юриста и представлявший новую страну Чехословакию в Версале, демонстрировал решимость, заявив советскому послу (18 мая 1938 года), что будет защищать границы и суверенитет своей страны «всеми доступными ему средствами», и настаивая, чтобы он передал его слова лично Сталину[3403]. 19–22 мая, проникшись уверенностью, что неминуемы немецкое нападение