Аромат империй. «Шанель № 5» и «Красная Москва». Эпизод русско-французской истории ХХ века - Карл Шлёгель

связи с братом в США и сестрой в Палестине, с одной стороны, и с представителями дипломатического корпуса в Москве — с другой. В частности, она дружила с Марджори Дэвис, супругой американского посла Джозефа Дэвиса 125. Как и многие дипломаты и жены дипломатов, Марджори Дэвис посещала антикварные магазины столицы, переполненные остатками прежней роскоши, отобранными у погубленной или рассеянной по всему миру аристократии. На рынках и базарах можно было найти полотна голландцев, мейсенский и севрский фарфор, антикварную мебель фирмы «Рёнтген»[25] или драгоценные меха. Не исключено, что простая любезность, помощь в приобретении таких «предметов вожделения» легко трактовалась как дружеская услуга. В атмосфере чисток и всеобщей шпиономании вполне безобидные знакомства могли грозить смертельной опасностью. Одно только поддержание контактов с родственниками за границей (даже если они эмигрировали до революции) было связано с огромным риском 126. В этих обстоятельствах светская жизнь вызывала всеобщую подозрительность. Вероятно, ее не избежала и Полина Жемчужина. Приемы американского посольства в «Спасо-Хаусе»[26] славились своим великолепием, там встречалась «вся Москва», о них вспоминают дипломаты, например Джордж Ф. Кеннан[27], они описаны в литературе, в частности Михаилом Булгаковым в романе «Мастер и Маргарита». В свою очередь, американский посол Джозеф Дэвис с восхищением пишет о знакомстве с «мадам Молотов», которая пригласила к себе на дачу его жену Марджори. «Марджори побывала на дамском ланче у мадам Молотов. Очень странное общество женщин-комиссаров, все работают техниками, врачами, директорами фабрик и т. п. Жена премьер-министра, мадам Молотов, — член кабинета; раньше она была комиссаром по рыболовству, а теперь комиссар по косметике. Необыкновенная женщина. То, как она оборудовала и ввела в моду элегантные парфюмерные магазинчики и салоны красоты, говорит о незаурядном организаторском таланте. Она и все остальные, серьезно настроенные женщины, инженеры, врачи и т. п., проявили большой интерес к Марджори, особенно потому, что она всерьез интересуется деловыми вопросами и сама — „трудящаяся“ женщина. Идея чисто женского ланча, насколько мне известно, нечто новое в Советском Союзе» 127.

На жену посла Жемчужина также произвела сильное впечатление. «В тот день, когда мы осматривали фабрику парфюмов и кремов для кожи (одну из четырех, которыми она руководит), мадам Молотов пригласила нас к себе на ланч. Мы с радостью приняли приглашение. В назначенный день отправились за город. Дорога по направлению к Рублевским лесам, мимо больших вилл, занимает час туда и обратно. Наконец мы увидели зеленый забор и часовых у открытых ворот. Еще нескольких часовых мы увидели прежде, чем вошли в дом. Дом современный, большой, но отнюдь не дворец, ни внутри, ни снаружи, довольно простой. Обставлен со вкусом, но неуютный и необжитой, хотя вполне удобный.

Вестибюль, широкие лестницы, гардеробные и т. д. Просторные жилые комнаты. Ни фотографий, ни безделушек. Большая столовая со ставнями на окнах. Стол декорирован альпийскими фиалками, не меньше трех цветков на человека; на полу восемь или десять красиво расписанных горшков с ветками цветущей сирени, белой и лиловой». На ланче присутствовали жена Джорджа Ф. Кеннана, жена секретаря посольства Уэллса и жены крупных советских функционеров Власа Чубара, Николая Крестинского и Бориса Стомонякова. (Вскоре все трое исчезнут в партийных чистках.) Еда была очень изысканней, со многими переменами блюд 128. Позже, в письме от 10.09.1938 года, Дэвис пишет самому Молотову: «Дорогой господин премьер-министр, я всегда с искренней признательностью буду вспоминать дружелюбие вашего прекрасного русского народа, как и дружеское расположение ко мне со стороны вашего правительства, Я отправил вам специальной бандеролью, с рукописным посвящением, экземпляр каталога моего собрания русских картин. Это собрание, составленное и приобретенное с помощью вашего правительства, я намереваюсь передать в дар моей alma mater, Университету штата Висконсин» 129.

Полина появляется и в других местах, где номенклатура вела великосветский образ жизни. Сохранились фотографии, снятые на даче Молотова в Сосновом Бору: вот Полина с дочерью плавают в Москве-реке и плетут венок из водяных лилий; вот Молотов и Александр Аросев, как мальчишки, плещутся в воде; вот они ведут глубокомысленную беседу о литературе и искусстве 130.

Активные контакты с США еще продолжались. На 1936–1939 годы приходится пик «советского американизма» (Ганс Роггер). Новый Свет привлекал больше внимания, чем старая Европа. В Америку отправлялись делегации самых разных специалистов. Инженеры изучали строительство гидростанций и небоскребов. Архитекторы посещали крупнейшую стройку «Нового курса» — Рокфеллеровский центр в Нью-Йорке. Знаменитые писатели Илья Ильф и Евгений Петров объездили всю страну, публикуя свои репортажи из «одноэтажной Америки» в центральной газете «Правда» и журнале «Огонек». Анастас Микоян с большой делегацией приезжал в США, чтобы собственными глазами увидеть, как функционируют консервное производство и пищевая промышленность, конвейер на бойнях Чикаго и автоматическая торговля фастфудом. На Экспо-1939 в Нью-Йорке Советский Союз еще был представлен впечатляющим павильоном 131.

Но то, что еще недавно было обычным делом, в годы чисток стало смертельно опасным преступлением. Как считают Олег Хлевнюк и Стивен Коткин, 10.08.1939 года Сталин позволил выдвинуть обвинения против «враждебных шпионских элементов» в окружении жены Молотова. После того как Красная армия вошла в Польшу, «дело» Жемчужиной обсуждалось на заседании Политбюро. Правда, обвинения в подрывной деятельности Сталин не поддержал, назвал их «клеветническими», однако настоял на том, чтобы снять Жемчужину с должности наркома рыбной промышленности за «потерю бдительности». Дескать, она, сама того не желая, облегчила работу шпионам. И Хлевнюк, и Коткин расценивают это решение как предупредительный выстрел в сторону Молотова. Хотя на новогоднем банкете 1939 года в Кремле Жемчужина и Молотов еще сидели за столом рядом со Сталиным 132.

Легко представить, что в атмосфере ежовщины, в обстановке нервозности и напряжения американские контакты могли повлечь за собой роковые последствия. Ведь именно они послужили причиной снятия Жемчужиной с поста наркома в 1939 году 133. Это «дело» сыграет свою роль еще раз, при аресте Полины Жемчужиной в 1948 году.

Во время войны она активно работала в Еврейском антифашистском комитете, задачей которого была мобилизация евреев в стране, в США и во всем мире на борьбу против Гитлера, стала одним из посредников между советским миром и западными союзниками антигитлеровской коалиции. Председателем комитета был известный и уважаемый, да что там, обожаемый всеми советскими евреями актер московского Еврейского театра Соломон Михоэлс. В бумагах Жемчужиной найдено его письмо, в котором он просит ее о помощи больному коллеге. Видимо, она была столь бесстрашной, что даже в 1946 году писала письма