Я буду ждать тебя в Уиже - Андрей Соколов

– Он сказал, что перед падением слышал ДШК, – отозвался Илья, – думаю, это воспоминания, галлюцинации в бреду от промедола. В вертолёте чужой стрельбы не слышно, хорошо видно огненную сварку.

За воскресеньем понедельник

Воскресный полдень двадцатого сентября был на редкость свеж. Армада весенних туч с Атлантики, держа равнение и строй на эшелонах, гордо плыла по голубому небу на восток, чтобы в горах за Макоколой дать бой зимней засухе. Солнце было поглощено этим парадом и лишь изредка бросало на землю косые взгляды.

На аэродроме в Уиже раненых русских лётчиков ждал малый Jet из Луанды для отправки в госпиталь в Намибию. Нужно отдать должное логистике и медицинской службе в системе ООН: работали они безупречно.

Борта Скворцова и Симакова зашли на посадочную полосу парой, чуть вразбежку. Первый подрулил на допустимое расстояние к самолёту, второй – сразу на стоянку. Погрузка экипажа Колчина заняла минуту, и самолёт побежал на исполнительный старт.

У перрона экипажи двух «восьмёрок» встречали Николай Николаевич – главный хирург муниципального госпиталя, шеф безопасности ооновской миссии в Уиже голландец Ян и старший лётного отряда Бондарев.

– Вот такие дела, мистер Ноупроблем, – когда очередь дошла до Яна, похлопал его по спине борттехник Волков, тот всегда был рад экипажу Симакова, а после аварии и эвакуации из Бэу особенно. – Витя, переведи! – обернулся Волков к Авдееву. – Со шрамом он стал неотразим! Дамочки в ооновском городке наверняка спать не могут – полночи вздыхают. Или страстно охают?

– О, спасибо, спасибо, Володя! – смеялся шеф безопасности. – Я свою личную жизнь стараюсь не афишировать, – подмигнул Ян.

Валера Бондарев второй день ходил без повязки. Шутить над его разбитой головой с зашитыми ранами, промазанными зелёнкой, язык не повернулся ни у кого.

Выразив лёгкое сожаление, что «Ниссан Патрол» остался не у дел, Ян попрощался с лётчиками и поехал в город. Николай Николаевич намеренно задержался.

– Ребята, я по госпиталю как по лакмусовой бумажке вижу, ситуация в провинции накалилась до предела. Нам стреляных тех и других привозят. Скрытая война в каждом уезде. На севере всегда были сильны позиции Роберто. Теперь, чтобы победить, Савимби позарез нужны его голоса. Заир, ЮАР, Штаты такие деньжищи в него вкачали! Сами знаете, специалистов по диверсиям на авиатранспорте хватает. Вертолёт – лёгкая добыча, извините за прямоту. Мы в госпитале за вас переживаем. Если придётся бежать, – улыбнулся доктор, – надежда на кого?

– Николаич, – похлопал доктора по плечу уверенный Симаков, – Родина вас не забудет. Главное, не захламляйте площадку во дворе госпиталя!

– Николаич! – подключился к разговору радостный и гордый Скворцов. – Какие всё-таки отважные ангольцы! Уважаю! Вытащили ребят из разбитого вертолёта, в мазанке своей всех аккуратно уложили, укутали, всю ночь ухаживали. Минута позже, и все бы сгорели. А у Султана с позвоночником совсем беда, то ли сильная компрессия, то ли множественные переломы. Руками, ногами пошевелить не может, а кричит при любом прикосновении – жуткая боль. Хорошо, что Колчин очухался, – вколол ему два промедола.

– Да, – согласился доктор, – от болевого шока мог запросто умереть. Теперь надежда есть. В Намибии лучший немецкий госпиталь. Правда, цены такие, что и не снилось. Куда нам с шестистами баксов в месяц! Радуйтесь, что у вас ооновская страховка.

В город возвращались на двух машинах. Экипаж Скворцова с доктором на старом мерседесе амбулансе с красным крестом впереди, Симаков – следом, на своём куцем «Лендкрузере».

– Вован, – начал командир шутя, – тебе из техников никто не показался стрёмным? – Этакий простачок, с которым наши раньше не служили? Может, в друзья кто набивается, помощь усердно предлагает? Вы же там вместе спите.

– Чтобы вместе, такого, командир, не замечал – я наблюдательный! – схохмил Волков. – А насчёт засланного казачка: Лёха, водитель «Дефендера», – странный малый. На аэродроме все техники по бортам, а он в автомобильном движке торчит, перебирает целый день. «Дефендер», конечно, его заслуга. Прежние обормоты чистым керосином сожгли форсунки, клапана. Думал, кирдык дизельку. А Лёха сделал! Как? Не представляю! Василич его зауважал. Но до Анголы его никто не знал, это точно.

– Мужики! По поводу уязвимости вертолётов, – продолжал Илья, – зацепил меня доктор, хочу услышать ваши варианты. Считайте, что самые страшные диверсанты в Африке вы и есть. Как бы стали гробить машины?

– Я бы, командир, – начал штурман Бикбаев, – ночью отвлёк часового и в масло редуктора рулевого винта насыпал обычного песка – проще пареной репы.

– Жёстко, ничего не скажешь. Представил – аж передёрнуло, – посмеялся Симаков. – Вот вам и лётчик – вражина! Если у тебя такая мысль возникнет, подойди лучше к товарному вагону и в буксу колёсной пары накидай камней. Те хоть не летают. Не катит, Серёга! Твой вариант неуправляемый, а Колчина удобно завалили: рядом с деревней, на малой высоте во время захода на посадку, груз, думаю, не пострадал. И на борту у Бондарева из унитовцев никто особо не побился.

– На хвостовой балке, командир, – дал вариант борттехник Волков, – мест хватает, где прилепить кусок пластида с радиодетонатором. Никто и незаметит. Потом в любой деревне при визуальном контакте с вертолётом кнопочку нажал – дёшево и сердито.

– Замечательно, Вован! – криво усмехнулся Симаков. – А теперь слушайте меня! Перед каждым вылетом хвостовую балку облизывать с ног до головы, масло на наличие примесей проверять! А тебе, Витя, – обратился командир к сидящему за рулём Авдееву, – с чудо-техника Лёхи глаз не спускать, днём и ночью. Чем занимается? У какого борта трётся? А я наведу о нём справки.

После ужина Бондарев пригласил командиров экипажей в свою комнату, в гостинице на четвёртом этаже.

– Ситуация, товарищи офицеры, хреновая! – обратился он на правах старшего. – Каждый принимает решение самостоятельно – летать ему или не летать. Приказывать я не могу. Личным примером, сами понимаете, без машины – тоже. Ооновцы просят продолжать полёты. До выборов неделя, работы много. Довожу до сведения: на днях из России прилетает комиссия во главе с полковником Сергеевым, начальником службы безопасности полётов Ленинградского военного округа. Я его знаю. Начнёт он, конечно, с меня, но и вам мало не покажется. Какие есть соображения? Решение за вами.

– Валера! – первым взял слово командир UN-04, единственного, выкрашенного по всем правилам в ооновский белый цвет борта, Дмитриев. – Две аварии, одна предпосылка, ночью на аэродроме охраны нет. Думаю, что никто не хочет быть следующим. Я, однозначно, штык в землю!

– Я, пожалуй, возьму перерыв на недельку, – заявил командир UN-05 Скворцов. – Валера! Куда это годится? Люди без денег