Я буду ждать тебя в Уиже - Андрей Соколов

смогли. На помощь прибежали жители деревни. Членов местного избиркома достали быстро. Их тут же увели по домам. Из ооновцев швед Йорген сломал лодыжку, остальные отделались ушибами и порезами.

Командир Бондарев с окровавленным лбом и вывихнутой правой ногой висел вверху на командирской чашке, пристёгнутый ремнями безопасности. Борттехник Лавриков, с разбитой головой, лежал внизу на штурмане Селиванове. Правому лётчику досталось больше всех: у него был сломан позвоночник. Его выносили на парашюте. Он вскрикивал при каждом шаге. Каким-то чудом все остались живы. К великому счастью, Мигель из Зимбабве оказался доктором, а в аптечке у Йоргена были хирургические иглы и нити. Руководитель миссии ООН в Уиже Майкл старался помочь каждому, чем мог. Всех обработали, заштопали. Ближе к ночи стало легче борттехнику – сотрясение мозга взяло перекур. Вдвоём с командиром Бондаревым они сняли с вертолёта радиостанцию и аккумуляторы.

– Илья! Илья! Бондарев на связи! Как слышишь? – прорвалось в эфире, заглушая шипение.

– Отлично слышу, родной! Где вы? – подпрыгнул от счастья Симаков на командирской чашке, танцуя руками.

– Мы в Бэу! Живы все! Селиванов сильно поломался! Знаю, у тебя допуск к ночным полётам! Кругом УНИТА! Только утром! Это приказ! У меня есть доктор! Продержимся. Отключаюсь! Экономлю батареи! Следующий сеанс в шесть утра! До связи!

– Понял, Валера! Буду утром! Связь в шесть! – орал в эфир счастливый Симаков.

– Я сразу понял, что они живы! – толкал в плечи обоих лётчиков счастливый борттехник Волков. – Нет над нами новых звёзд! Посмотрите! Все же старые – ясно!

– Согласен! – смеялся от счастья Симаков. – Эти все тусклые. Даже не разобрать – истребители или вертолётчики! В Афгане летишь ночью – звёзды молодые, борзые – глаза жжёт!

Спасательный круг

Было за полночь, когда Сергей Марков покинул экипаж в надежде увидеть Валери. На джипе-багги от гостиницы «Пара Эстреллас» он с тревожным сердцем выехал на центральную улицу Уиже.

Взметнулось эхо к верхним этажам,

И там перекликалось с сонными домами,

Кружило танго с фонарями.

Те одинокие качались в такт, мигали,

Безликого его изображали в камне и стекле

Набросками, но тайно о луне вздыхали.

«Смотри внимательнее на дорогу», – буркнул себе под нос Сергей.

На первом перекрёстке он свернул влево на тёмную дорогу, которая вела в частный сектор города через низину.

Раскисло эхо, захмелело,

Увяло в прелой дымке ночью.

И ветер в дрёме неумело

Смёл в подворотню его клочья.

«Какая чушь лезет в голову», – улыбался Сергей, вглядываясь в ночную дорогу сквозь туман.

Он выехал из низины на заветную улицу и вскоре заглушил джип у ворот трёхэтажной виллы. Сердце радостно билось: тойота стояла у крыльца. «Вернулась, дома!» – выдохнул он с облегчением.

Садовник-водитель копошился в багажнике, доставал сумки и пакеты.

– Хай, Жозе! Рад видеть тебя живым и здоровым! – крикнул Марков почти на бегу.

– Буа нойте, синьор! Буа нойте! – провожал его чернокожий помощник белыми зубами.

Сергей нашёл Валери на кухне и сгрёб в охапку. Она, маленькая, так и осталась с никелированным чайником в правой руке, а он, огромный, оторвал её от пола и поставил на прежнее место, прижавшись губами и правой щекой к пыльным тёмно-каштановым волосам.

– Это была жуткая неделя! – улыбался он, счастливый, целуя её усталые глаза. – Значит, Аммана решил наказать меня. Запретил тебе летать с нами без характеристик. Показал власть, заставил колесить сутками по джунглям с великими поручениями.

– Для меня это привычно, – отвечала Валери взаимностью, – я и раньше большую часть дня проводила за рулём. С тобой совсем разбаловалась. Вертолёты, скорость – к ужину дома. Главное, что ты здесь. Я еду домой, и сердце бьётся – мы снова будем вместе.

– Когда вчера ты не вернулась из Макела-ду-Зомбо, думал, с ума сойду, но сначала придушу твоего шефа Аммана-Баскервиля. Дежурный по ооновскому городку только в одиннадцать сообщил, что ты осталась ночевать там, на базе. А сегодня вечером, можно сказать, молился на него за то, что ты не полетела с Бондаревым. Они в Бэу совершили жёсткую посадку. Все живы, штурман сильно поломался.

– Сегодня в Бэу? Упали?! – Валери остолбенела.

– Да! – он кивнул головой. – Уже вчера! А сегодня мы двумя бортами с Симаковым летим за ними. Майкл, Ян, из ооновцев пятеро там.

– Я вчера утром была в Бэу, забирала Жозе. Он отпрашивался на ночь к семье. У него там жена, четверо детей. Неприятное место, мрачная деревня. Непонятные мужики в беретах, в форме, с винтовками наперевес, глазища злобные. Если бы не моя ооновская машина и наглость Жозе, они зажарили бы нас на завтрак.

– Да, повезло, что они уже кого-то съели до твоего приезда. А садовнику из тех мест я бы не особо доверял. Он же говорил, что у него жена работает с русскими в главном госпитале Уиже, – усмехнулся Сергей.

– Он хитрый, знает, кому что сказать. Сколько у него жён, мне неизвестно, но думаю, не две точно. Состоятельный мужчина, по ангольским меркам. Пыталась его воспитывать в дороге. Что это за дикость, говорю, что за традиции? Муж, великий гость, в дом за стол, жена всех детей на улицу выгоняет, а потом кормит объедками. Вот голодная детвора и собирает саранчу на улицах, в чём мать родила. А он смеется, говорит, что такая жена, как я, в Анголе своей очереди от мужа вообще не дождётся. Бог с ним. Давай пить чай, тебе уже скоро опять на аэродром. Я-то могу поспать в воскресный день.

Валери разлила чай по стеклянным бокалам. Сергей распечатал две прозрачные упаковки с круглыми и прямоугольными крекерами, открыл банку с арахисовой пастой, их обычный ночной ужин.

– Привёз, наконец, запись, под которую мы танцевали здесь в первый вечер, – Сергей забрал у командира кассету для Валери, – Игорь Тальков. В прошлом году он с группой «Спасательный Круг» был очень популярен, да и судьба трагическая. Отдельно расскажу. Концерт «Родина» у нас так запилили, что дома я не мог его слушать. А здесь ребята включили, и опять за душу берёт. Поставь в дороге – может, понравится.

– Я Джексона и Уитни Хьюстон слушала. Когда в Нью-Йорке училась, ходила на её концерты. Потом в Европе в Мюнхен ездила с подругой, когда она приезжала на гастроли. Из женских голосов Уитни мне ближе всех. Слушаю, и кажется, все песни о моих печалях. Ровесница, старше на год. Сначала она выступала с кудряшками. Если твои отрастить и