Я буду ждать тебя в Уиже - Андрей Соколов

на стол Василич, старший техник, – хорошо, что гайка подтянулась при разбеге. Так бы Влад ещё на взлётке навернулся. А на высоте шасси раскрутилось в обратку и слетело в джунгли. И всё-таки, ребята, наш косяк! Мы-то колесо перед вылетом не доглядели! – расставил всё по местам Борисов.

– «Дуглас» – красавец! – пребывал в эйфории Бикбаев. – Я ещё в день прилёта загадал – наш талисман! Вовремя он появился! Спас, вынудив садиться на стоянку. – Дальше штурман продолжил в стихотворном пафосе: – «В серебряных лучах от “Дугласа” Илья сумел прозреть, что Ноль Седьмой без сапога́! Как заорёт под ухо: Влад! Стоять! Висеть!» Вот почему я не поэт, скажи, Володька, ведь такая тема!

– А ты при посадке сам чего молчал? – пробасил ему захмелевший Волков.

– Моя епархия – азимуты, карты, – пытался отшутиться Сергей, – мне справа не видно было нихрена.

– А-азимуты, ка-арты! – передразнил его Волков. – Молодой штурман должен быть глазастым – на триста шестьдесят башкой крутить! Всё уметь лучше командира! А навыки свои скрывать только из вежливости к нам, старшим, на земле! Илья в твоём возрасте на «Коровушке» (Ми-6) противозенитные манёвры по Афгану шлифовал, а ты всё мух считаешь. Случись что, ты нашу Василису на авторотации посадишь? – не унимался борттехник.

– Авторотацию, Володя, признаюсь честно, не люблю. С инструктором вроде у всех получается, а в реальной жизни «восьмёрка» заваливается на правый бок – и все по уши в керосине, – похлопал Бикбаев Волкова по плечу. – Надеюсь, что ближайшие сто лет мне не придётся дёргать ручку управления при заглохших двигателях. А как махина «Корова» в воздух поднимается, до сих пор в толк взять не могу. Какие там противозенитные манёвры?!

– Вот, Вован! И так рассуждает большинство молодых лётчиков! Потому она и заваливается, Серёга! – зло предъявил ему Симаков. – В Кундузе нас просто учили!

На любой высоте руководитель полётов даёт команду «Вспышка! АСО», и экипаж реагирует мгновенно. Борттехник врубает тепловые ловушки, командир со штурманом – шаг-газ в пол. Поехали с американской горки быстренько до ста! Там начинаем подбирать шажог, подскок и – вперёд на базу докладывать, что жив, скотинка. А кто испугался, не успел, позвонки собирает или горит, по ситуации…

В кабачок ввалились командир вертолётного отряда Бондарев, переводчик Гуров и начальник службы безопасности ООН в Уиже голландец Ян.

– Только что с аэродрома! – гаркнул командир, подняв ладонь вверх, требуя внимания. – Охрана, скажу вам, ночью ни туда, ни в Красную армию! Два перепуганных сарбоза[14], каморка с койкой, табурет – вот весь батальон охраны. Ян связался с начальником полиции. Завтра, даром что воскресенье, полковник обещал принять в одиннадцать часов. Со мной Симаков и Борисов. Пусть скажут ему, что думают! Есть ещё предложения, возражения? Мы наладим их, мать, службу!

Все закивали в благодушном настроении, согласились – дело нужное, но больше командирское, конечно, а после напряжённой недели простому лётчику и технику желательно поспать. Да и случилось уже всё – слава Симакову – обошлось.

Без четверти одиннадцать утра делегация лётчиков на джипах прибыла к жёлтому двухэтажному зданию полиции. Руководитель миссии ООН в Уиже Майкл и Ян по безопасности уже встречали их на крыльце. Вместе они прошли по тёмным коридорам. Начальник полиции товарищ Де Алмейда ждал в кабинете на втором этаже. Красивый чёрный полковник в форме цвета хаки, лет сорока, изрядно лысый с большой головой, крупным носом, с широкой белозубой улыбкой восседал за массивным колониальным столом, олицетворяя собой удовлетворённость жизнью и положением полиции в государстве. Когда дверь распахнулась, он энергично встал навстречу парламентёрам, на ходу вытирая платком капли пота со лба, баков, и начал речь:

– Добрый день! Рад! Очень! Отлично, что вы приехали раньше, господа! Супер! – Говорил он быстро, на каждую фразу протягивал сильную руку гостям, всем по очереди. – Вы на машинах, господа, – констатировал он, не дав никому раскрыть рта. – Замечательно! Здорово! Едем на ранчо! Всё решим на месте! Кофе! Приходится, господа! По выходным занимаюсь хозяйством! Иначе не выжить. Детей в университетах будем учить. – Он уже прочь летел из кабинета, увлекая за собой посетителей. – Я был мальчишкой, когда в Кармоне началось восстание. Так португальцы называли наш Уиже. О-о! Это был закрытый город. Ночью здесь жили только белые в роскошных виллах. Бары, дискотеки работали всю ночь. У них была своя полиция. Город охранялся по всему периметру. Представляете? Строгий комендантский час! В шесть утра шлагбаум открывался для чёрной прислуги и рабочих, а в девять вечера они бегом мчались по улицам прочь. Кто опаздывал, тех подгоняли дубинками. За провинность негра могли зарубить мачете, запросто.

Столь неожиданный приём полковника произвёл впечатление на делегатов. Сам он был в восторге от вольного обращения с европейцами. Дима Гуров едва успевал переводить с португальского за шустрым и разговорчивым ангольцем. Лётчики балдели, в здании полиции они пробыли не более пяти минут.

– Давайте за мной, господа! Вы не пожалеете – начнёте понимать эту землю, её людей, – то ли насмехался, то ли хотел навязать какую-то игру главный полисмен провинции.

Он запрыгнул на правое сиденье новенького серого «Дефендера» с водителем, хлопнул дверцей, и они рванул вперёд. Лётчикам ничего не оставалось, как последовать за ним.

За городом джипы шли на расстоянии. Пыль за каждой машиной клубилась густым кирпичным шлейфом, едва уносимая лёгким ангольским ветерком. Наконец появились поля с грядками ананасов, а за ними ярко-зелёные кофейные плантации. «Дефендер» начальника полиции резко свернул вправо к большому деревянному строению под тростниковой крышей. Крестьяне выбежали во двор, засуетились, обступив хозяина.

– Где Алехандро? – кричал на них шеф, ему указали вглубь плантации.

Ряды кофейных деревьев со стороны напоминали заросли тёмно-зелёного отменного лавра, усыпанного крупной брусникой, спелой и не очень.

– Скоро он придёт, господа! – радушно встречал гостей шеф полиции. – Алехандро – удивительный человек, саженцы выращивал лично. Все эти плантации при португальцах принадлежали ему. Но этот человек всегда уважал ангольского крестьянина, и таким во время революции давали возможность уехать на родину. А он захотел остаться, хотя бы простым рабочим здесь на ранчо. И его оставили, и всё это время любили и защищали.

– Товарищ Де Алмейда! – обратился к начальнику плантации командир вертолётного отряда Бондарев. – Удивительный рассказ про восстание, про ангольских крестьян. Мы все под большим впечатлением. Давайте обсудим охрану аэродрома.

– А что там обсуждать?! Идёт сбор урожая. Никто, – указал он рукой на крестьян, – охранять вертолёты не согласится. Хотите? Можете сами поговорить с ними. В Луанду я рапорт на усиление охраны аэропорта уже отправил. А в качестве подтверждения нашей дружбы в конце месяца выделю на каждый экипаж