Я буду ждать тебя в Уиже - Андрей Соколов

Глухой взрыв. Облако пыли с летящими из него частями лопастей… Крики ужаса людей, переходящие в стоны, заглушаемые механическим скрежетом и свистом.

Вечер трудного дня

Кабачок «Напротив» был непривычно пуст. Чернокожие официанты грустно тёрли столы, не понимая, за что остались без чаевых в субботний вечер. Они воспряли духом, когда экипаж Симакова завалился на ужин. Поднос с остывшим луковым супом на четыре персоны появился мгновенно, рис и сосиски – главное блюдо под пиво – прибыли следом.

– Опять бледно-розовые мясные изделия из элитных рулонов по двадцать три копейки, – сострил штурман Бикбаев.

Угрюмый командир Симаков не удостоил его реплику вниманием. Борттехник Волков скривил гримасу.

– Серёнь, не люблю, когда меня цитируют не к месту.

– Илья! В Афгане в таких случаях что делали? – не унимался правый лётчик.

– Там не было таких случаев, – ответил командир, – в Афгане парами летали. Если один падал, второй, как минимум, успевал сообщить координаты района. При хорошем раскладе руководитель полётов за полчаса мог согласовать поисково-спасательную операцию. Всё, хватит жрать! Догонимся сухпаем! – скомандовал Симаков, бросил вилку, встал и направился к выходу, экипаж последовал за ним, чем окончательно поверг официантов в уныние.

– Василич! Где Скворцов? – с середины улицы крикнул Илья старшему технику, курившему у «Дефендера».

– На аэродром укатил. Хочет ещё раз запросить Бондарева с большого эшелона.

Лётчики у входа в гостиницу смотрели на Симакова, ждали его реакции. Илья отвернулся. Раздражало всё: ветер, так некстати поднявшийся под вечер, Скворцов, без согласования удравший на аэродром; эти грязные углы, закоулки, красные тряпки в окнах верхних этажей вместо стёкол. И главное: мечта, душевная прогулка по Африке, всё больше напоминала афганскую жизнь.

Из раздумий его вывел пронзительный взгляд. От угла магазина, где продавался единственный продукт – банановый самогон «Дон Педро», прячась от света уличного фонаря, на Симакова смотрела женщина с ребёнком на руках. Вчера, проезжая по центральной улице, Илья видел этих альбиносов, несчастных оборванцев и попрошаек, которых гнали отовсюду за их жуткую красную кожу с волдырями, словно кто-то ошпарил их кипятком или облил кислотой. Голод тянул женщину к лётчикам, страх заставлял прятаться в тени.

– Серёга! – крикнул Илья штурману. – Возьми в номере сухпай! Отнеси той даме, – он кивнул головой в её сторону.

– Командир! Я её боюсь! – пытался отшутиться Бикбаев, неспешно двинув к входу в гостиницу. – Она же мне сниться будет!

– А ты перед сном жену вспоминай – очень помогает! – крикнул ему вдогонку Волков.

– Мужики! – Симаков подошёл к основной группе лётчиков. – Завтра будет завтра. А сейчас предлагаю вечерние тренировочные полёты – все экипажи по очереди, минут по двадцать, каждый час. Задача – связь с Бондаревым. Спички – самый демократичный выбор в авиации. Нас тут четыре экипажа. Кто тянет короткую – на старт первым. Володя, дай коробок! – обратился он к Волкову.

Симаков наспех вытащил несколько спичек, отвернулся, зажал четыре из них в пальцах правой руки головками вверх, повернулся к товарищам, демонстративно бросил перед собой на асфальт обломок одной и предложил: «Тяните!»

Три командира экипажа один за другим вытащили по длинной спичке. Никому не дав опомниться, Илья распорядился: «Авдеев, заводи тойоту! Мы – на аэродром!» И довольный собой Симаков решительной походкой направился к машине.

– Я так понимаю, – усмехнулся Волков с заднего сиденья, обращаясь к командиру, когда Авдеев вырулил на центральную улицу, – сломанная спичка у тебя была зажата в левой руке?

– А кого, по-твоему, я должен был отправить? – вопросом на вопрос ответил тот.

Борт Скворцова зарулил на стоянку. Вадим спрыгнул на землю и с улыбкой пошёл навстречу Симакову.

– Знал, Илья, что ты не усидишь, примчишься! – обнял он близкого товарища.

– Откуда столько радости? – смягчил тот свой гнев. – Солнце, что ли, догнал?

– Не поверишь! Ухватили краешек над Атлантикой. Почти на шести тысячах!

– Это ничего не даёт, кроме головной боли – проверено! Если связь есть, она и на четырёх есть. А что это у тебя не полный экипаж? – удивился Симаков на подошедших товарищей: штурмана Шапкина (Шапошникова) и борттехника Джоника (Синицына).

– В каждой семье свои причуды! – развёл руками Вадим, кисло улыбаясь. – Переводчик после ужина закрылся в номере, орёт, что никуда не полетит. Он ещё утром, когда узнал, что чилийка Маргарет улетела с Дмитриевым, принялся пинать заднюю створку: «Я не сяду в эту железяку! Она нас всех угробит!» Я сначала подумал: ну, пьяный, с бодуна, с кем не бывает.

– Клаустрофобия у Юрки, командир. А может, боязнь высоты, – сделал предположение штурман Андрей.

– По-моему, и то и другое, – усмехнулся борттехник Джоник.

– Короче, – продолжал Скворцов, – кино и немцы. Чилийка Маргарет не любит русских. Сын у неё погиб, вроде как за Пиночета. Кто виноват? Мы! Ясный перец! А наш португал оказался на него похож, хорошо ещё, что не на генерала Аугусто. Короче, они нашли друг друга. Утром, как встретятся, забывают про все свои фобии – весь день воркуют в грузовой кабине. Джоник с них балдеет. А сегодня не срослось.

– Сегодня, Вадим, у всех не срослось, – подытожил Симаков. – Дуйте в гостиницу. Там уже очередь на ночные полеты – машину ждут. – Симаков похлопал Скворцова по спине и направился к своему борту.

Ноль Шестой осветил фарой взлётную полосу, одиноким мотоциклистом промчался по ночной автостраде и правым разворотом растаял в чёрной бездне.

Три грустных огонька в районе Уиже были единственным визуальным ориентиром на земле. С набором высоты звёзды брали верх, решительно обступая кабину пилотов. Казалось, они хотели заморозить чужаков. Их тёмный лёд проникал в души, а вибрация двигателей загоняла холод в самые потаённые уголки. Бортовые часы показывали четверть одиннадцатого, в наушниках по-прежнему шипел пустой эфир.

– United Nations Zero One! Ответь Шестому! United Nations Zero One! – повторял с небольшим интервалом штурман Бикбаев.

– Валера! Ответь Илье! – добавлял командир.

* * *

Дима Гуров очнулся на боковой двери. В первый момент он вжался в спасительную железяку изо всех сил и ждал, что сверху прилетит лопасть или привалит кабиной, но пронесло, разбитые коленки и подбородок не в счёт. Теперь нужно было выбираться из лужи керосина. Он сплюнул кровавую землю и пополз. Рядом простонал чумазый шеф безопасности Ян. Это была первая радость.

Четверть часа спустя они уже распирали кусками лопастей задние створки грузовой кабины лежавшего на правом боку вертолёта, пытаясь вызволить людей из его помятого брюха. Каждое прикосновение к металлу вызывало подсознательный спазм мышечного страха. Запах авиационного топлива обещал в любой момент взорваться адским пламенем. Хотелось бежать куда глаза глядят. Но они