Среди людей неименитых. Воспоминания современника - Валерий Иванович Матисов

есть огород и корова. Но при всех домашних заботах он смог отреставрировать храм, построенный помещиками Храповицкими еще в XVIII веке, а количество прихожан в церкви увеличилось в десятки раз. Жители соседних деревень отца Олега очень уважают. Я тоже: за доброту, смирение, участливое слово и чистую непорочную душу.

Я открыл для себя новый мир – мир русского православия. Без этого у меня никогда не дошли бы руки прочитать «Соборян» и «Запечатленного Ангела», «На краю света» Н. Лескова, «Богомолье», «Лето Господне» И. Шмелева, книги Серафима Роуза и Антония Сурожского и многое, многое другое.

Я благодарен судьбе за то, что она послала мне по жизни людей, о которых эти строки.

Архиереи поколения Феофана и Гурия, на плечи которых легла тяжелейшая миссия возрождения Веры в России и поддержания православия за рубежом, перешагнули шестидесятилетний возрастной рубеж. Недавно избранный Патриарх Кирилл с присущей ему энергией занялся подготовкой нового поколения духовных пастырей. Уже многие неверующие россияне узнали по телевидению о существовании таких светлых умов, как философ дьякон Андрей Кураев, композитор епископ Илларион и многих других. Если в застойные годы многие священники оканчивали филфак МГУ, то сейчас, когда в городах России вновь открылись духовные семинарии и академии, надеюсь, что вопрос подготовки кадров священнослужителей будет решен с Божьей помощью. А то, что в земле русской, как и в прежние века, будут рождаться люди, которые живы не хлебом единым, я никогда не сомневался.

Люди и собаки

Утомил, наверное, я своего терпеливого читателя долгим повествованием о людях, с которыми свела меня жизнь, да и самому захотелось переключиться на что-то другое. Да и то верно: по жизни нас окружают не только нам подобные, но и четвероногие наши «братья меньшие», тоже божьи создания. Кто-то их в упор не видит, кто-то равнодушен, а кто-то любит больше, чем «ближнего».

Я очень люблю собак. Великие русские писатели оставили прекрасные страницы об этих четвероногих существах: «Мильтон и Булька» Толстого, «Каштанка» Чехова, «Белый пудель» Куприна; «Дай, Джим, на счастье лапу мне…» – это Есенин о собаке Качалова. А уж когда Сережа, забубенная головушка, читал вслух о том, как утопили у собаки щенят, при словах: «покатились глаза собачьи золотыми звездами в снег» – пролетарский писатель Максим Горький плакал навзрыд (есть воспоминания современников об этом эпизоде).

Люди моего возраста, конечно же, помнят «Белого Бима – черное ухо». И еще мне повезло: я смог достать книги Джека Лондона, Джеральда Даррелла, Конрада Лоренца о животных – подобное чтиво всегда пользовалось спросом у советского читателя, а в застойные годы особенно.

Как-то на работе ко мне подошел коллега и сказал: «Ты ведь любишь собак и, кажется, у тебя даже есть какой-то барбос. Напиши рассказ про свою собаку. У меня друзья надумали издавать журнал про животных, и им нужно набрать рукописи для первых номеров.»

Я взял и написал. Он, действительно, был опубликован в ежемесячнике «Кот и пес» (мне говорили, что этот журнал пользовался таким спросом у любителей животных, что его даже издавали на японском языке. Не знаю, дожило ли это смешное и очень доброе издание до наших дней. Хотелось бы.). А вот и сам рассказ о моей собаке – я нашел в своих бумагах эту рукопись:

Незабвенной памяти Маркиза Карабаса, аристократа чистых кровей, посвящаю…

«И когда Кот в Сапогах побежал впереди королевской кареты и, встретив на поле жнецов, сказал: „Если Король спросит вас, чьи это угодья?“ – отвечайте: „Маркиза Карабаса!“» Вы, конечно, помните эту сказку Шарля Перро, наверняка вам читала ее мама в детстве. Но наша история о другом.

Когда сыну исполнилось шесть лет, он сказал: «Я хочу собаку». «А я не хочу шерсти в доме», – сказала мама. «А я хочу, чтобы никто не тявкал по ночам», – сказала соседка. «А я не хочу, чтобы кто-то стряхивал хвостом газеты с моего журнального столика», – подумал я. И все, как ни странно, исполнилось. Собака была, но не было шерсти, никто не лаял без причины по ночам, и не летели газеты и бумаги с моего стола. Потому что у нас завелось удивительное существо. Вы, конечно, догадались, что это был французский бульдог, и звали его Маркиз Карабас.

Вообще-то по паспорту его звали Джексон фон Булленхоф, и родился он в питомнике в Бельгии. Но сыну было шесть лет, и личность Маркиза Карабаса волновала его детское воображение значительно сильнее, чем какой-то там Джексон, да еще не выговоришь «фон Булленхоф». А о Майкле Джексоне тогда еще слыхом не слыхивали, поскольку было это двадцать лет тому назад.

Солидная французская «Энциклопедия собак» сообщает, что «если вы хотите сторожевого пса, то не покупайте болонку, если вы живете в однокомнатной городской квартире, не заводите сенбернара, а если вы любите бродить по лесам и полям, то ваш английский бульдог не будет в восторге от длительных переходов по пересеченной местности. А уж если вы раздражительны на звук, то такса – не ваша собака, поскольку она поднимает визг даже на пролетевшую муху». Итак, нам нужна была собака без шерсти, без хвоста, без глупого лая, но при этом умная, сильная, сторож и защитник, и вообще почти как человек, поскольку в шесть лет трудно понять, что «он живой, а не понимает».

И, тем не менее, мы нашли Его. Шерсть короткая и не падает. Хвоста нет, а только запятая. Молчаливый. Сильный и отважный. Та же энциклопедия сообщает: «…у французского бульдога нет недостатков…, впрочем, есть… он храпит… и очень громко».

Так вот, новый член нашей семьи был родом из Бельгии. Окрас «брэнже», т. е. черно-тигровый. А еще бывает «кай», т. е. белый с черно-тигровыми пятнами на спинке или в черной маске, как Пульчинелла. По стандарту, глаза широко посаженные, как у людей, а не возле переносицы, как у волков. Если смотреть в фас, то белков не видно, а лишь две блестящие круглые черные пуговицы; нос короткий, а лоб как у Сократа или какого-нибудь другого древнегреческого мыслителя. Уши как у летучей мыши, и чем длиннее, тем лучше. Хвост – всего лишь три позвонка и обязательно виде запятой. Ни уши, ни хвост не купируют. И то ведь, кому охота возиться с этой процедурой, да и собачку жалко – больно ведь!

Удивительные существа эти французские бульдоги. Удивительна и их история. Появились они во Франции в конце позапрошлого века. Так что по сравнению с итальянской левреткой, которой более двух тысяч лет (при раскопках Помпеи найдены хорошо сохранившиеся в