Три века колониальной Америки: О типологии феодализма в Западном полушарии - Борис Николаевич Комиссаров

Основой экономики колоний оставалось сельское хозяйство. В конце XVI – начале XVII в. оно по-прежнему делилось на 2 сектора: индейский и испанский. Большинство индейских общин продолжало выращивать свои собственные культуры (маис, бобы и пр.). Основные изменения в их хозяйстве касались лишь технологии земледелия: вол и плуг заменили мотыгу.[146] Однако судьба индейской экономики к этому времени в целом была предрешена поэтому больший интерес представляет сельское хозяйство испанского сектора.

Динамика его развития в 60-е годы XVI в. — 30-е годы XVII в. хорошо прослеживается на примере Перу. В 50–60-е годы XVI в. на Косте быстро развивалось скотоводство. Именно там в XVI в. выращивался почти весь скот. Скотоводством занимались все: ремесленники, торговцы, индейцы.

Земледелие требовало больших затрат, чем скотоводство. Поэтому испанцы не занимались им всерьез до тех пор, пока его прибыльность не стала очевидной. На развитие земледелия на Косте в 50–60-е годы XVI в. повлияло расширение рынка в Лиме и рост требований на пшеницу, вино и сахар. Для маиса рынка не существовало, он поставлялся как трибуто.

Развитие земледелия в этом районе шло такими быстрыми темпами, что к середине XVII в. скотоводство в основном переместилось в Сьерру. Таким образом, изменение формы ведения хозяйства на побережье Перу заняло примерно 90–100 лет.

Преимущественно натуральный характер экономики Испанской Америки препятствовал развитию внутренней торговли, но не отменял ее вообще. Более того, торговля в последней трети XVI — первой трети XVII в. развивалась достаточно динамично, поскольку ей приходилось преодолевать много естественных и искусственных барьеров: ограничения и запреты короны, дальние расстояния, плохое состояние или отсутствие дорог, нехватку кораблей для морской торговли, слабое развитие денежных отношений и др.

К концу XVI в. примерно 80% населения Новой Испании были крестьянами, не производившими регулярных излишков, не потреблявшими продуктов города, не зависившими от торговли на большие расстояния.[147] Но сельское население вследствие бегства и демографической катастрофы постоянно сокращалось, а городское население росло. Индейское население долины Мехико уменьшилось с 325 тыс. до 70 тыс. с 1570 г. к середине XVII в.[148] Только белое население Мехико за этот же период возросло почти втрое — с 18 тыс. человек до 48 тыс.[149] Эта тенденция наблюдалась во всех колониях. Следовательно, все большее количество людей втягивалось в рыночные отношения, в денежную экономику. О расширении торговли свидетельствуют и данные о росте доходов казны от торговой пошлины — алькабалы до 1638 г. в Новой Испании.[150]

Снабжение городского населения (в частности, в Новой Испании) осуществлялось через систему «поситос» (складов зерна, мяса, других продуктов). Эту «страховую» систему создавало государство. Она помогала горожанам выжить в тяжелые годы. При этом продукция для «поситос» собиралась у селян по твердой цене и под страхом реквизиции.[151]

На уровне местных городских рынков торговля развивалась от системы регулирования цен к постепенному ее ослаблению. Первоначально в Лиме цены на мясо и хлеб кабильдо держало на очень низком уровне, чтобы избежать социального недовольства. Уже в 70-е годы XVI в. эта система стала ослабевать. В 1594 г. скотоводы могли продавать мясо на бойне в течение одной недели каждый месяц по официальной цене. Иногда продавец делал цену ниже для получения торговых привилегий от кабильдо.[152] В XVII в. именно Лима являлась главным потребителем аграрной продукции колонии. Разовую торговлю осуществляли мелкие торговцы. В это время в городе были и постоянные лавки и целые торговые улицы. Регулярно проводились ярмарки.

Восстание 1624 г. в Мехико показывает, что в Новой Испании в это время регулирование цен стало совершенно неэффективным. Причиной выступления горожан послужили вздутые цены на продукты питания. Чиновники позволяли торговцам закупать большое количество продовольствия по низкой официальной цене. Затем часть зерна утаивалась, а остальное продавалось уже по высоким ценам. Вице-короля просили в тот год регулировать цены, но он отказался, ссылаясь на обильность урожая.[153] Так ослабление регулирования цен со стороны колониальных властей привело не к расширению производства, а к монополизации рынков купцами-посредниками.

Внутрирегиональная и межрегиональная торговля развивалась особенно успешно в Новой Испании. Мехико был центром внутренней и внешней торговли колонии. На его рынок приходили шелк из Китая, текстиль, книги, вино, оливковое масло из Европы, какао из Венесуэлы и Гуайякиля, вино и серебро из Перу, зерно и другая продукция Новой Испании. Мехико экспортировал пшеницу, кошениль, сахар, гончарные изделия, текстиль, мебель и другие товары.

В XVII в. население г. Антекера возрастало соответственно объему торговли города.[154] Хотя этот район в основном был экономически самообеспечивающимся, он экспортировал большое количество кошенили. Пуэбла регулярно посылала в Веракрус для снабжения города и флота и в Гавану в пик сафры целый ряд продуктов земледелия. Пшеница вывозилась в Венесуэлу, где всегда был хороший рынок. Шли на экспорт и промышленные товары. В XVII в. ценились гончарные изделия из Пуэблы и Халапы. 30 обрахе региона производили большое количество шерстяных тканей хорошего качества, которые имели спрос даже в Перу.[155] Поставлялись лошади для испанских наездников и мулы в Веракрус для перевозки грузов.

Для отдаленных горнодобывающих центров, таких, как Парраль, в Мехико начали организовываться трансперевозки для доставки горного оборудования, пищи и других товаров.

Несмотря на многочисленные ограничения и запреты короны (1604, 1609, 1631), Мексика вела активную торговлю с Перу. В Перу переправлялся из Мехико через Акапулько, а потом на кораблях до Кальяо европейский импорт. Перу для осуществления торговли с Мексикой и Китаем с 1590 по 1690 г. удвоило свой торговый флот.[156] Ввозились не только европейские, но и мексиканские товары (текстиль, шелк). Мексика получала из Перу какао, вино и много необработанного контрабандного серебра. Лима в это время являлась крупным центром сухопутной торговли Южной Америки. Из нее шли дороги в Тумбес (на севере), Пасто, Попайян, Арику, Буэнос-Айрес.

Крупным портом для перевозки ртути в Потоси и Мексику была Арика. Морская внутренняя торговля Перу велась через Трухильо, Барранку, Чанкай, Писко и др. Из Кито везли в Лиму ткани и обувь, из Саньи — сафьян, из Трухильо — сахар и муку, из Кахамарки — шерстяные ткани для Косты, из Куско — ткани в районы добычи серебра.

После 1620 г. Венесуэла стала плантацией какао для Мексики. В XVII–XVIII вв. какао потреблялось в огромном количестве всеми слоями населения. В 1620–1650-егоды более 99% экспорта Венесуэлы шло в Новую Испанию.[157] Из Гуаякиля в Мехико отправлялось огромное количество дешевого горького какао. Его покупали бедные слои и пили с сахаром.

Активизации межрегиональной и контрабандной торговли способствовал упадок атлантической торговли с Испанией