250 дней в царской Ставке. Дневники штабс-капитана и военного цензора, приближенного к высшим государственным и военным чинам - Михаил Константинович Лемке

Федоровым. (Баженов присылал его ко мне в Тапс для удостоверения, возможно ли предположить, что местные бароны поддерживали связь с немецкой авиацией. Он пополнил свою миссию так, что я уже тогда понял, сколь безнадежно поставлена у нас настоящая военная контрразведка.)

Бонч-Бруевич был очень обрадован, когда Сиверс сообщил, что наконец все выяснено: петроградская фирма «Беренд и Блюмберг» уличена в сношениях по продаже громадного количества жмыхов в Германию через Швецию и Данию, за что и передана прокурору Петроградской судебной палаты. Тут есть только одно но, и очень существенное, а именно: палата еще не судила фирму и поэтому нельзя выяснить, не шла ли продажа в Швецию с разрешения министра финансов или финляндского сената, каковые выдавались до 2 октября 1915 г., когда Совет министров приостановил продажу жмыхов в Швецию, и поэтому в Кеми и Торнео остались громадные их запасы, которые никто из наших властей не решился, однако, вернуть внутрь России. Если продажа шла с разрешения, то здесь Финляндия ни при чем, потому что фирма немецкая и измена налицо ее, а не Финляндии. Сам Плеве был очень осторожен в своей бумаге 4 февраля и, указав на «упорные агентурные сведения о якобы злонамеренных запасах», счел нужным запросить подлежащее ведомство о статистических данных, могущих уяснить, насколько запасы в Финляндии превышают свою обычную норму. О вывозе же он не сказал ничего.

Следует обождать этой статистики и процесса в судебной палате и получить с Северного фронта новые данные о продаже помимо разрешений. По всей вероятности, данные об обучении финнов в особых германских военных школах такого же «достоверного» характера…

Позже мне удалось узнать из совершенно авторитетного источника, что, действительно, было несколько сот молодых финляндцев, принадлежавших к активистской партии и отправившихся в Германию обучаться военному делу. Их там приняли, обучили и… послали в немецкие войска. Молодые люди были огорошены этой проделкой, всячески протестовали и, разумеется, на этом военноучебная эмиграция сама собою прекратилась.

Разумеется, в своем заключении я не преминул сослаться на авторитет министра статс-секретаря Финляндии генерал-лейтенанта. В.А. Маркова, еще недавно осветившего ряд затронутых мною вопросов. Приведу наиболее интересное из его беседы с журналистами:

«Прежде всего о появившихся в печати сообщениях о будто бы наблюдаемом массовом переходе финляндцами границы с целью пробраться в Германию. „Сведения эти, – заявил министр, – совершенно не соответствуют действительности. С начала войны в Финляндии был введен ряд ограничительных правил для перехода границы. Естественно, что массовый переход нескольких тысяч финляндцев через границу не мог остаться незамеченным и, конечно, не был бы допущен. Больше того, за все время войны у официальных властей ни разу не возникало вопроса о злостном переходе границы финляндцами. Финляндия вполне лояльна по отношению к России и слишком равнодушна к судьбе Германии“».

► Член чрезвычайной комиссии Кривцова, профессор Лозаннского университета Рейс – немецкий шпион, – таковы данные дела.

► Сейчас был у нас на обеде священник 7-го Финляндского стрелкового полка, награжденный офицерским Георгием, как окончивший духовную академию. Молодец малый, статный, подтянутый кожаным ремнем, выправка солдатская, говорит с генералами, держа руки по швам. Шавельский представил его Алексееву, Пустовойтенко и Кондзеровскому.

► Сегодня совсем уехал князь Кудашев. Его провожали Алексеев, Пустовойтенко, Кондзеровский и другие.

► Крупин назначен состоять в распоряжении полковника Базарова при иностранных военных миссиях. На его обязанности, между прочим, надзирать за их размещением и пр. Кондзеровский призвал его к себе и, сказав, что хотя он состоит в ведении Пустовойтенко, но и он, Кондзеровский, имеет дать ему указания, как лицо, ведающее внешней стороной жизни военных агентов. Все указания были очень серьезны: не допускать в гостиницу публичных женщин, смотреть за дисциплиной полевых жандармов, приставленных к агентам, за тем, чтобы внешне этаж гостиницы содержался чисто и опрятно…

► Сегодня был парад батальону Сводного гвардейского полка, которым командует мой товарищ, полковник Андреев. Разумеется, Кондзеровский тоже прилез, здоровался с ними и шел сзади Алексеева, принимавшего парад. Алексеев перед солдатами держится большим молодцом, грудь вперед, говорит бодро и громко.

► Глядя с нами в окно на парад Сводного полка, солдаты которого почти все украшены медалями на Станиславской ленте «за усердие», Пустовойтенко сказал: «Да, вот кажется, что это пустяки, а дай любому левому члену Думы Станислава 3-й степени или пригласи его к высочайшему столу – и они уже неузнаваемы». Носков, конечно, поддакнул и подхихикнул.

► Помощник главного интенданта Военного министерства генерал-лейтенант Богатко назначен главным интендантом Военного министерства. Это дельный человек, только не из мудреных, но честный и разумный.

24-е, четверг

Недавно начальник штаба Черноморского флота капитан Каталинский сообщил через морской штаб свои советы о возможных и желательных общих операциях – это курьезно слышать от человека, совершенно не умеющего направить частичные операции Черноморского флота. Алексеев написал: «Эти стратегические вензеля капитана Каталинского никому не нужны».

► Здешние моряки продолжают обставлять свое управление, истратив уже немало. На последнем докладе дежурного генерала, что надо будет платить за прокат еще новой мебели по 60 р. в месяц, Алексеев написал: «Да когда же кончится эта обстановка?», а утверждая счета на 150 р., заметил там счет на 32 р. за волосяную подушку и написал на нем: «А кому понадобилась волосяная подушечка?»

► Артамонов опять приехал.

► Недавно Кондзеровский представил доклад о том, что ходатайство Эверта о производстве врача штаба фронта в действительные статские советники не подлежит удовлетворению, так как занимаемая этим врачом должность в мирное время не допускает на ней такого чина, – доклад вполне в духе тупого «дежурства». Алексеев написал: «Война дело живое; человек работает, почему его и не поощрить. Надо быть подальше от норм мертвой мирной буквы».

► Кудрявцев и вся комиссия вернулись из Минска. Они занимались два дня; была масса генералов, но не было людей дела, почти не было батарейных командиров. Кудрявцев прав, говоря, что болезнь последних лет – стремление выработать в младших начальниках собственную инициативу, кончилась параличом старших начальников, которые ради этого вовсе отказались от управления войсками, а младшие, как неответственные, переобремененные сознанием своей моральной ответственности, идут очертя голову. Это проходит красною нитью во всю войну. Каждый сваливает ведение боя на младшего, а сам в стороне.

► При призыве офицеров из запаса и отставки совершенно никто не входил, да и не имел права входить, в рассмотрение их прошлого; поэтому все те, кто был выгнан с военной службы за воровство, шулерство, лихоимство и пр., все вошли в армию, – как будто в военное время воинская честь менее ценится и является излишней.

► Сегодня написал