Цезарь и Христос - Уильям Джеймс Дюрант

войска занять греческие города Азии, если потребуется, то и силой. Встретив противника в лице городских деловых классов, он льстил демократическим партиям обещаниями полусоциалистических реформ. Тем временем военный флот Митридата, состоявший из 400 кораблей, разгромил римский Черноморский флот, и его армия в 290 000 человек одолела войска Никомеда и Аквилия. Чтобы выразить свое презрение к римской жадности{1428}, Митридат залил расплавленным золотом глотку плененного Аквилия, недавно праздновавшего триумф после подавления восстания рабов на Сицилии. Греческие малоазийские города, лишенные римской поддержки, распахнули ворота перед армиями Митридата и объявили о своем переходе на его сторону. По его предложению в назначенный день они перебили всех италийцев — 80 000 мужчин, женщин и детей, — найденных внутри городских стен (88 г. до н. э.) Свидетельствует Аппиан:

Эфесцы вытащили беглецов, укрывшихся в храме Артемиды и обнимавших изображения богини, и убили их. Пергамцы застрелили из луков римлян, искавших убежища в храме Асклепия. Жители Адрамиттия последовали в море за теми, кто искал спасения вплавь, убивали их и топили их детей. Жители Кавна (в Карии) преследовали италийцев, искавших защиты у статуи Весты, убивали детей на глазах у матерей, затем самих матерей, наконец, мужчин… Тем самым было ясно, что все эти жестокости вызваны не только ненавистью к римлянам, но и страхом перед Митридатом{1429}.

Несомненно, беднейшие классы, на которых легла главная тяжесть римского господства, приняли в этой безумной резне самое деятельное участие. Имущие классы, издавна находившиеся под защитой Рима, должны были содрогнуться при виде столь яростного всплеска возмездия. Митридат попытался ублажить состоятельные слои населения, на пять лет освободив от налогов греческие города и предоставив им полное самоуправление. В то же время, однако, «он объявил о кассации долгов, — пишет Алпиан{1430}, — освобождал рабов, конфисковал имущества многих и провел передел земли». Виднейшие люди в греческих городах организовали против него заговор; он был раскрыт, и Митридат казнил 1600 заговорщиков. Низшие классы, заручившись поддержкой философов и университетских профессоров{1431}, захватили власть во многих греческих городах, даже в Афинах и Спарте, объявив войну Риму и богатству. Греки Делоса в опьянении свободой предали смерти в один день 20 000 италийцев. Флот Митридата захватил Киклады, а его сухопутные силы взяли под контроль Эвбею, Фессалию, Македонию и Фракию. Потеря богатой «Азии» приостановила поступление налогов в казну и лишило прибылей римских инвесторов, погрузив Италию в такой финансовый кризис, который, несомненно, способствовал усилению революционного движения, символизировавшегося именами Сатурнина и Цинны. Раскол произошел и в самой Италии, ибо самниты и луканы послали офицеров своего союза на помощь царю Понта.

Отовсюду окруженный угрозой войны и революции, сенат распродал запасы золота и серебра, хранившиеся в римских храмах, чтобы профинансировать армию Суллы. Нет нужды снова рассказывать о том, как Сулла взял Афины, разбил мятежные армии, спас для Рима Империю и даровал Митридату неунизительный мир. Царь удалился в столицу Понта и не спеша собирал новую армию и флот. Мурена, римский легат в Азии, решил напасть на него, пока он еще не окреп. Когда в этой Второй Митридатовой войне (83–81 гг. до н. э.) Мурена был разбит, Сулла упрекнул его в нарушении договора и приказал прекратить боевый действия. Шесть лет спустя Никомед III завещал Вифинию Риму. Митридат понимал, что его царство вскоре поглотит Империя, если римские войска, уже взявшие под свюй контроль Боспор, достигнут пределов Пафлагонии и Понта. В Третьей Митридатовой войне (75–63 гг. до н. э.) он предпринял последнюю попытку, двенадцать лет сражался с Лукуллом и Помпеем, был предан союзниками и помощниками и бежал в Крым. Здесь старый воитель, которому было теперь шестьдесят восемь лет, попытался организовать армию, которая перевалила бы через Балканы и вторглась в Италию с севера. Его сын Фарнак поднял против него мятеж, армия отказалась участвовать в авантюре и покинутый всеми царь попытался покончить с собой. Принятый Митридатом яд не действовал, так как его организм был к нему приучен, а руки были слишком слабы для того, чтобы глубоко вонзить в тело клинок, от которого он ждал спасительной смерти. Друзья и протеже, посланные сыном убить его, покончили с ним копьями и мечами.

VIII. ПРОЗА

В пользу римской власти говорит тот факт, что города Малой Азии столь стремительно оправились от перемежающейся лихорадки этих войн. Никомедия стала столицей провинции Вифиния-Понт, а позднее императорской резиденцией Диоклетиана. Никею обессмертит самый важный Собор в истории христианской Церкви. Оба города так рьяно состязались друг с другом в строительстве, что Траян направил Плиния Младшего спасти их от банкротства. Никомедия внесла свой вклад в литературу, подарив ей Флавия Арриана, который, как мы уже знаем, записал беседы Эпиктета. Являясь губернатором Каппадокии на протяжении шести лет и архонтом Афин в течение года, Арриан все же нашел время для того, чтобы написать несколько историй, из которых сохранился только «Анабасис Александра» и приложение к нему — «Индика». Он писал простой и ясной греческой прозой, потому что образцом для Арриана как в литературе, так и в жизни был Ксенофонт. «Это сочинение, — говорит он с дерзким тщеславием, свойственным древним, — есть и было с юности для меня чем-то столь же дорогим, как и отечество, семья и государственная должность; и поэтому я не думаю, что не достоин чести быть причисленным к величайшим эллинским писателям»{1432}.

Другие города на Черноморском побережье располагали красивыми зданиями и знаменитыми учеными. В Мирлее проживало 320 000 человек{1433}; Амастрида (Амасра) показалась Плинию «милым и прелестным городом», который славился своим самшитом; Синопа процветала, играя роль рыболовного центра и рынка сбыта строевого леса и минералов, доставлявшихся из глубины суши. Амис (Самсун) и Трапезунд жили за счет торговли со Скифией (Южная Россия); Амасея (Амасия) была родиной и домом самому знаменитому географу древности.

Страбон происходил из богатой семьи, состоявшей в родстве, утверждал он, с Понтийской династией. Он страдал специфическим косоглазием, которое названо его именем{1434}. Он много и часто путешествовал, выполняя, очевидно, дипломатические поручения, и использовал любую возможность для сбора исторических и географических сведений. Он написал утраченную историю, продолжавшую повествование Полибия; в 7 г. до н. э. он издал свою великую «Географию», семнадцать книг которой сохранились почти полностью. Как и Арриан, он начинает с того, что сообщает о достоинствах своего труда:

Я прошу прощения у читателей и призывают их не винить меня в пространности моих рассуждений; дело в том, что книга моя предназначена для тех, кто всерьез жаждет