Император Николай I - Александр Николаевич Боханов

многочисленного потомства. Помимо Александра, женившегося в 1841 году на Гессен-Дармштадтской принцессе Максимилиане-Вильгельмине-Августе-Софии-Марии (1824–1880), в России – Марии Александровны, у них родилось еще шестеро детей.

Мария (1819–1876), в замужестве (1839) за герцогом Максимилианом Лейхтенбергским (1817–1852).

Ольга (1822–1892), в замужестве (1846) за Королем Карлом Вюртембергским (1823–1891).

Александра (1825–1844), в замужестве (1844) за Фридрихом-Вильгельмом ландграфом Гессен-Кассельским (1820–1884).

Константин (1827–1892), женат (1848) на принцессе Саксен-Альтенбургской (Александра-Фредерика-Генриетта-Паулина-Марианна-Елизавета), в России – Александра Иосифовна (1830–1911).

Николай (1831–1891), женат (1856) на принцессе Ольденбургской (Александра-Фредерика-Вильгельмина), в России – Александра Петровна.

Михаил (1832–1909), женат (1857) на принцессе Баденской (Цецилия-Августа), в России – Ольга Федоровна (1839–1891).

Жена и дети составляли для Николая Павловича его заповедный и светлый мир; общение с ними всегда приносило радостное успокоение душе. Однако случались и потрясения, вызывавшие горечь и слезы.

10 июля 1820 года Александра Федоровна родила в Павловске мертвого ребенка! Тогда только муж, дорогой Никс, сумел вывести жену из состояния глубокой депрессии.

В последующие за неудачными родами дни и недели он все время находился рядом, некоторые дни – неотступно; старался отвлечь супругу от грустных мыслей, помочь ей преодолеть морально-психологический кризис. Он часами читал ей увлекательные романы Вальтера Скотта, тогда входившие в моду, старался развеселить пересказом столичных новостей и анекдотов.

Прошло менее пятнадцати лет – и родителей настигло новое испытание. Их младшая дочь Александра, любимица Адини, отрада матери, но особенно отца, после долгих мучений в июле 1844 года умерла в Царском Селе. Только недавно, в феврале, она вышла замуж за Фридриха-Вильгельма, была счастлива. Осенью уже ждали появления у нее потомства; но все внезапно и трагически оборвалось: преждевременные роды, смерть матери и ребенка.

Через несколько дней после смерти Адини отец признавался своему другу И. Ф. Паскевичу: «Почти 9 недель ожидания того, что третьего дня совершилось, так сокрушили мою душу, что я с трудом исполнил часть только своих обязанностей, ибо все это время был занят другой – святою. Наконец Богу угодно было прекратить страдания нашего ангела и призвать его к себе! И мы, хотя сокрушенным сердцем, благодарим Господа, ибо он ангелу дал верно ангельское место. Теперь в грусти одно утешение – молитва и служба; я займусь по-прежнему всеми обязанностями, и авось Бог подкрепит нас».

Вторая дочь Николая Павловича, Ольга Николаевна, вспоминала о тех мучительных днях: «Мама могла плакать и облегчала этим свое горе. Папа, напротив, старался бежать от него и проявлял необычную энергию. Он избегал всех траурных церемоний. Не любил черного и слез. Он не вернулся больше в Царское Село и распорядился изменить там клумбы, балкон и все, что напоминало о болезни Адини».

Николай I «бежал от горя» не потому, что страшился смерти. Ее он никогда не боялся, зная твердо всегда, что жизнь и смерть ниспосылает Господь, а спорить с Его волей недопустимо. Он опасался за жену, боялся, что свалившееся несчастье может преждевременно убить ее.

Когда не случалось печальных событий, семья Великого князя, а затем Императора представляла собой почти идиллическую картину. Ни ссор, ни склок, ни обид, ни несправедливостей.

Николай Павлович придерживался в вопросах воспитания и образования совсем иных принципов и методов, чем те, которые ему самому пришлось испытать в детстве. Никакого принуждения. Никаких категорических запретов и выговоров. Только убеждение, но при том – развивать с малых лет чувство ответственности, чувство долга, понимания того, что необходимо непременно соблюдать морально-поведенческий кодекс.

Сохранился комплекс переписки Николая Павловича с детьми. В этих посланиях, адресованных и малым, и уже взрослым, доминирует чувство отцовской любви и заботливости. Приведем полностью только одно письмо, адресованное дочери Ольге и датированное 26 декабря 1845 года.

В этот момент Ольга вместе с матерью находилась в Палермо на Сицилии, где врачи советовали Императрице провести зиму. В этом «апельсиновом раю» Александра Федоровна не только набиралась сил, но там же решался и вопрос о замужестве Великой княжны.

«Благодарю тебя, милая Оли, за доброе письмо твое от 10 (22) числа. Ты вообразить себе не можешь, с каким счастьем я читал уверение, что нашей доброй Мама точно лучше, что силы ее примерно поправляются. Это одно мое утешение в разлуке и вознаграждение за приносимую жертву. Слава Богу, и дай Боже, чтобы все ваше пребывание так же счастливо кончилось, как началось, и чтобы через пять месяцев я мог бы прижать вас к сердцу дома.

Теперь ты отгадаешь, что меня более занимает! Как ты, по Божию наитию, решила свою участь? С полной свободой, с спокойным испытанием твоего сердца, без предупреждений и без наущений, сама ты одна. Минута важная, решительная на всю жизнь.

Твое сердце, твой здравый ум мне порукой, что то, что ты одна решишь, будет к лучшему, будет изречением Божией воли, ибо ты одному Богу предаешься; потому я и спокоен, и оттого жду, чему быть.

Никто не может тебе советовать; ты одна можешь и должна судить об твоем деле; мы же можем только судить о положении общественном, как я уже тебе писал, в пользу предлагаемого тебе.

Если б прежнее и могло быть, то сравнения нет между двух предложений, в отношении условий твоего положения. Видав же ныне вблизи, в какую семью ты могла бы попасть и до какой степени. С одной стороны, беспорядок, а с другой – фанатизм у них сильны, я почти рад, что дело не состоялось[54].

Теперь выбирай только между предлагаемого или всегдашнего пребывания дома в девицах; ибо нет, вероятно, какого-либо иного предложения, достойного тебя, когда нет на то лица[55]. Повторяю, что ты решишь, то будет, по моей вере, к лучшему: ибо по моему чувству к тебе я той веры, что в тебе будет в эту минуту глас Божий изрекаться. Аминь.

Надеюсь, что мои безделки на Рождество тебя позабавили; кажется, статуйка молящегося ребенка мила; это ангел, который за тебя молится, как за своего товарища. Бог с тобой, мой Ангел! Люби Папа, как он тебя любит. Обнимаю тебя от души. Твой старый друг Папа».

Все в послании пронизано сочувствием и любовью; ни одного неверного, а уж тем более резкого слова. Все его письма детям таковы; никогда он не прибегал ни к запретам, ни к «выговорам». Читая такие тексты, трудно предположить, что они принадлежат перу грозного властелина. В процитированном письме он абсолютно снисходителен и внимателен к сердечным симпатиям дочери даже там, где речь шла о династическом браке, затрагивавшем престиж Империи. Княжна все должна была решать по зову своего сердца, а отец готов принять любой ее выбор.

Как