Император Николай I - Александр Николаевич Боханов

и на вечерах у Императрицы с Варенькой Нелидовой больше, чем с другими, да, он всегда при этом улыбался и дарил ей «остроты», иногда даже танцевал. Еще иногда приходил к ней в комнату и проводил час-полтора в милой, беззаботной болтовне. И всё. Но это «всё» многих не устраивало. О чем же тогда говорить, что обсуждать и что осуждать? Должна же быть и «альковная тайна»!

Больше всего озадачивало, что Императрица относилась к Нелидовой с ровной симпатией. Сначала полагали, что она «не знает», потом, когда симпатия Императора стала вполне очевидной, некоторые, особо неистовые, додумались до того, что Нелидова – «в известных обстоятельствах замещает супругу». На языке салонов это называлось быть «ночной Императрицей».

Все малейшие нюансы дворцовых ситуаций тут же служили темой разговоров. Барон М. А. Корф записал в дневнике в сентябре 1843 года первостатейную новость света. Во время поездки в Москву Александра Федоровна «не взяла с собой фрейлины Нелидовой, которая прежде сопровождала ее во всех поездках». В этом готовы были видеть «охлаждение» Императора к «фаворитке».

Императрица прекрасно знала о всех «симпатиях» Императора; он обо всем и обо всех сам ей рассказывал. Александра Федоровна была рада, что он, измученный бесконечными многотрудными делами, имел возможность отдыхать и забываться в обществе юных созданий. Это общение не выходило за пределы невинных дворцовых «пасторалей». Сама она в силу физического состояния и частого нездоровья далеко не всегда была способна одаривать супруга радостной беззаботностью, отвлекая от неимоверного груза государственных забот.

Александра Федоровна, будучи в области моральных норм человеком бескомпромиссным, никогда не меняла своего почти нежного отношения к Нелидовой, сохранив эту симпатию вплоть до кончины в 1860 году. Фрейлина для нее, как и для Государя, так навсегда и осталась просто «милой Варенькой».

Николай Павлович и Александра Федоровна всю свою жизнь оставались абсолютными единомышленниками в вопросах морали. Никаких компромиссов, ни малейшего отступления от Богом скрепленного союза супружеской верности. Ни он, ни она в этой сфере не проявляли ни малейшего снисхождения.

Внебрачные связи, незаконнорожденные дети – подобного вдоволь хватало в мире большого света. Однако нет ни единого свидетельства того, чтобы Царь или Царица проявили «понимание» или хотя бы косвенно одобрили нечто подобное, восприняв это как «извинительную слабость».

Острые моральные проблемы и дилеммы возникали перед Венценосцами не раз. И, наверное, самую тяжелую получили они после воцарения. Это было наследство предыдущего царствования, связанное с подробностями личной жизни Александра Павловича и Елизаветы Алексеевны. В их распоряжении оказались документы, с несомненностью подтверждающие факты супружеской неверности и Александра I, и его супруги.

Раньше о том циркулировали какие-то туманные слухи; теперь же, после смерти 4 мая 1826 года Императрицы Елизаветы Алексеевны, в их руках оказались интимные бумаги покойной, да такие скандальные, что оторопь брала.

Оказывается, Царица имела длительную любовную связь с кавалергардом Алексеем Охотниковым, который и был отцом ее второй дочери Елизаветы! Самое потрясающее, что Император Александр I прекрасно был о том осведомлен!

Николай Павлович, в полном согласии с Марией Федоровной и Александрой Федоровной, принял решение уничтожить все документы, связанные с этой «грязной историей»: любовные письма и дневники. Император готов был навсегда предать забвению эти компрометирующие Династию факты, но это, увы, было не в его власти. Некоторые материалы все-таки сохранились…

Моральная оценка Николая Павловича и Александры Федоровны была однозначной: срам и позор! Эмоциональное отношение отразила дневниковая запись Александры Федоровны от 15 мая 1826 года: «Согрешить и скомпрометировать себя, будучи супругой столь молодого, любезного человека, имея перед глазами пример Императрицы-Матери, сумевшей сохранить такую чистоту в развратное и безнравственное время царствования Екатерины, – вот почему ее труднее простить, чем других…»

Ничего «интимного», если подразумевать под этим плотскую связь между мужчиной и женщиной, никогда в отношениях между Николаем I и Нелидовой не существовало и не могло существовать. Для этого он должен был предать священный обет супружеской верности; забыть, отринуть и растоптать нерушимые принципы и каноны. Николай Павлович, при всех его заблуждениях и недостатках, никогда не был способен на предательство. Это – потеря чести, которую не вернешь и не восстановишь; такое моральное падение – страшнее смерти.

Дочь Николая Павловича Ольга Николаевна, сверстница и близкая знакомая «фаворитки» Нелидовой, свидетельствовала: «Папа часто после прогулки пил чай у Вареньки; она рассказывала ему анекдоты, между ними и такие, какие никак нельзя было назвать скромными, так что Папа смеялся до слез. Однажды от смеха его кресло опрокинулось назад. С тех пор кресло это стали прислонять к стене, чтобы подобного случая не повторилось». Царская дочь знала, о чем писала: она сама принимала участие в «посиделках у Вареньки».

Ольга Николаевна дала и характеристику тем чувствам, которые связывали Нелидову и Императора: «То, что начиналось невинным флиртом, вылилось в семнадцатилетнюю дружбу».

Для Варвары Аркадьевны Нелидовой Николай Павлович со временем превратился из «друга» в человека, которого она боготворила. Симпатия переросла в обожание. И ничего «прочего».

В дневнике А. О. Смирной-Россет за 5 марта 1845 года зафиксирован распорядок дня Императора. «В 9-м часу (утра. – А.Б.) после гулянья он пьет кофе, потом в 10-м сходит к Императрице, там занимается, в час или 11/2 опять навещает ее, всех детей, больших и малых, и гуляет. В 4 часа садится кушать, в 6 гуляет, в 7 пьет чай со всей семьей, опять занимается, в десятого половина сходит в собрание, ужинает, гуляет в 11-ть, около двенадцати ложится спать. Почивает с Императрицей в одной кровати».

Как опытная и в жизни, и в любви женщина, Смирнова задала вполне резонный вопрос: «Когда же Царь бывает у Нелидовой?» Отрицательный ответ подразумевался сам собой. Он бывал в комнате Вареньки во фрейлинском коридоре Зимнего дворца от случая к случаю и никогда не оставался тет-а-тет.

В последние часы жизни Императора Николая I Нелидова находилась в состоянии, близком к прострации. Фрейлина Анна Федоровна Тютчева описала сцену, свидетельницей которой оказалась ночью, накануне смерти Самодержца:

«Я вдруг увидела, что в вестибюле показалась несчастная Нелидова. Трудно передать выражение ужаса и глубокого отчаяния, отразившихся в ее растерянных глазах и в красивых чертах, застывших и белых, как мрамор. Проходя, она заметила меня, схватила за руку и судорожно потрясла. „Прекрасная ночь, мадемуазель Тютчева“, – сказала она хриплым голосом. Видно было, что она не сознает своих слов, что безумие отчаяния овладело ее бедной головой».

Потом стало известно, что она очень хотела попрощаться с самым дорогим на свете человеком, много часов проведя за дверью его последнего земного пристанища в Зимнем дворце. Александра Федоровна, сама в тот момент находившаяся в полуобморочном состоянии, тем не менее смогла заметить