По следам дроздовцев… - Владимир Григорьевич Чичерюкин-Мейнгард

В годы Великой европейской войны 1914–1918 гг. генерал Ходорович имел самое непосредственное отношение к формированию чешских легий на территории Киевского военного округа. Он лично знал многих чешских легионеров, которые, вернувшись к себе на родину, играли весомую роль в жизни страны, в первую очередь в руководстве ее вооруженных сил. В чем-то генерал Ходорович был копией генерала фон Экка, возглавлявшего отдел РОВС в Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев.

Видимо, руководители РОВС не хотели обидеть старых заслуженных генералов. Но это имело и свои отрицательные последствия. Относительно молодому и деятельному генералу Харжевскому было трудно сработаться с начальником, достигшим весьма почтенного возраста. И, по всей видимости, он со временем был оттеснен от той работы, которую мог бы вести лучше, если бы ему не мешали. Позднее, уже после расчленения Чехословакии, отдел РОВС был преобразован в отдел ОРВС – Объединение русских воинских союзов, во главе которого стоял генерал-майор А. А. фон Лампе, проживавший в Берлине. Его возглавляли в 1939–1945 гг. капитан 1-го ранга Я. И. Подгорный и полковник Н. А. Бигаев. Но тогда генерал Харжевский, по всей видимости, уже не стал или не захотел возвращаться к активной деятельности. Спустя много лет, после кончины генерала А. А. фон Лампе в 1967 г., Владимир Григорьевич возглавил РОВС. Только к тому времени Союз окончательно превратился в сугубо ветеранскую военно-мемориальную организацию.

О. Исаакий (капитан И. В. Виноградов).

Прага. 1937 (?) г. ЛАА

Бывая за границей в 1990-х гг., мне неоднократно приходилось слышать рассказы о том, что часто русские эмигранты создавали, как сказали бы сейчас, неформальные землячества по местам своего проживания в России до революции, месту службы и учебы.

Если бы такое землячество решили организовать дроздовцы-пражане, то, наверное, самым представительным было бы петербуржское. Генерал Харжевский учился в Екатерининском горном институте на Васильевском острове. Капитан (по другим сведениям подполковник) Раевский, уроженец Олонецкой губернии, воспитанник Каменец-Подольской гимназии, учился в Санкт-Петербургском университете. А уже во время войны окончил столичное Михайловское артиллерийское училище. Приехавший в Прагу во второй половине 1920-х гг., их однополчанин капитан Виноградов, принявший монашеский постриг с именем св. Исаакия Далматского – небесного покровителя нашей северной столицы, в Петербурге – Петрограде окончил реальное училище, учился в Духовной академии и окончил Владимирское пехотное юнкерское училище.

Петербурженками были сестры Андреяновы. По-видимому, они еще до начала Великой войны 1914 г. получили медицинское образование. Скорее всего, на Высших женских (Бестужевских) курсах. Старшая из сестер – Елизавета Александровна была по профессии зубным врачом. В Дроздовской дивизии она служила сестрой милосердия. Сестрой милосердия в Дроздовской дивизии служила и ее младшая сестра Вера Александровна. Дроздовцем был их родной брат полковник Василий Александрович Андреянов, эмигрировавший после распыления армии в Париж.

Во время Гражданской войны Елизавета Александровна обвенчалась с дроздовцем подполковником В. П. Шапиловским. Вера Александровна обвенчалась с дроздовцем полковником А. К. Фридманом. Словесный портрет полковника Фридмана, нарисованный Н. А. Раевским, почти слово в слово совпадает с тем, что нарисовала Н. П. Мейнгард.

«Среднего роста, худощавого телосложения, одетый в неновый штатский костюм. Запомнились его закрученные вверх, на немецкий манер, усы. Дома у четы Фридманов в углу стояли на полке иконы, портрет Государя, а на видном месте на стене, под стеклом в рамочке красовались регалии самого Александра Карловича – ордена, погоны, кокарда».

Изначально Прага ассоциировалась с русской интеллигенцией, профессурой, которым были близки демократические идеалы отцов-основателей Чехословацкой Республики Т. Г. Массарика и К. П. Крамаржа. В отличие от них ветераны Белых армий Гражданской войны склонны были рассматривать демократию применительно к российской действительности как некий мостик, переброшенный от Февраля к Октябрю, когда Россия окончательно рухнула в пропасть. А посему демократические ценности были им не столь близки, как гражданским беженцам. При этом надо отметить, что среди русских военных, нашедших прибежище в Чехословакии, преобладали офицеры военного времени или добровольцы, шагнувшие со студенческой скамьи в огонь Гражданской войны. Несмотря на разницу в сословном происхождении, очень многие из них за годы военной службы усвоили (или унаследовали, говоря современным языком) менталитет кадрового офицерства, по большей части сгоревшего в огне Великой европейской войны, революции и Гражданской войны. По большей части они были монархистами непредрешенческого толка, демократия у них ассоциировалась с «гнилой керенщиной», а настроения преобладали реваншистские, т. е. предполагалось ждать того заветного дня, когда прозвучит команда «стройся!». Но пока эта команда не прозвучала, надо было приспосабливаться к реалиям государства, в котором доминировали ценности представительной демократии.

И лишь меньшая часть офицеров военного времени осталась по своим взглядам и мироощущениям разночинской интеллигенцией. То есть им импонировали ценности представительной демократии.

Так или иначе, но и те и другие чувствовали себя должниками перед Чехословакией и ее гражданами за то, что им предоставили убежище. Причем среди русских военных, эмигрировавших в Чехословакию, преобладали участники Гражданской войны на Юге России. Поэтому о той неприглядной роли, которую сыграли солдаты и офицеры чехословацких легионов на заключительном этапе Гражданской войны на восточной окраине России, они могли знать понаслышке. Так или иначе, но в недалеком будущем их лояльность должна была пройти через очень серьезное испытание.

В экспозиции военного музея в крепости Калемегедан в Белграде упоминалось о том, что часть правящих кругов европейских государств, обеспокоенных приходом к власти в Германии национал-социалистов и их реваншистскими декларациями, намеревалась создать геополитический треугольник Белград – Париж – Прага. Если бы этот замысел воплотился в жизнь, то на Третий рейх была бы надета смирительная рубашка еще в середине 1930-х гг., и мировая история пошла бы по другому пути. Архитекторами этого геополитического треугольника могли стать в первую очередь король Югославии Александр I, министр иностранных дел Франции Л. Барту и президент ЧСР Г. Массарик.

Именно поэтому югославянский монарх и глава французского МИДа погибли в Марселе в 1934 г. от пуль хорватского террориста. Гибель короля-рыцаря оплакивала вся русская эмиграция, включая военных. Кстати, делегацию Третьего рейха на похоронах короля Александра, прибывшую из столицы Третьего рейха в Белград, возглавлял рейхсмаршал Г. Геринг.

Ультиматум и последующая капитуляция Чехословакии поставили русских эмигрантов в очень сложное положение. С одной стороны, как уже говорилось выше, они не могли не испытывать чувств признательности к Чехословакии, к ее правительству и жителям за то, что они их приняли на своей земле. С другой стороны, их не могло не удивить отсутствие желания защищать свою родину у правящих кругов ЧСР, включая военных. Кроме того, части русской эмиграции импонировала антикоммунистическая и антисоветская риторика германских национал-социалистов. И в той же Чехии существовала своя, пусть