По следам дроздовцев… - Владимир Григорьевич Чичерюкин-Мейнгард

с экспонатами Лувра и Кэ д’Орсе. Но спросите этих «русо туристо», чем знаменит 15-й округ французской столицы? Где находится храм Св. Александра Невского? В 99 случаях из 100 ответом послужит недоуменное молчание. В лучшем случае туристы из РФ посещают русское кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. А там, как правило, дело ограничивается ритуальными вздохами у «культовых» могил А. Гинзбурга (Галича), Р. Нуриева и А. Тарковского. Редко кто из них остановится у рядов могил дроздовцев, алексеевцев, галлиполийцев, кадет. Вряд ли им что-то говорят имена генералов П. Н. Шатилова, А. М. Драгомирова, Н. А. Лохвицкого, погребенных на этом зарубежном русском погосте. Кстати, о нем писали в свое время такие отечественные литераторы, как Р. И. Рождественский и В. А. Солоухин.

Русскую речь в Париже можно услышать из уст не только туристов или командированных, но и представителей четвертой постсоветской волны эмиграции из бывшего СССР, получившей уничижительное прозвище «колбасной». А старая русская эмиграция вымерла. Ее потомки по большей части ассимилировались. Чтобы не казаться голословным, сошлюсь на свои личные впечатления.

В июле 2006 г. мне вновь довелось туром побывать в Париже. На эту поездку я возлагал большие надежды. По программе на Париж отводилось четыре дня. Помимо парижских достопримечательностей, я вновь хотел прикоснуться к истории русского Парижа. Первым делом электричкой я добрался до Сент-Женевьев-де-Буа. Побывав на участке дроздовцев, я постарался навестить те одиночные могилы, которые увидел в 2001 г.

Надгробия капитана К. И. Райюнца и полковника Б. Я. Колзакова находились на стадии реставрации. Могилу капитана Р. П. Рончевского я не нашел, но зато увидал могилу еще одного дроздовца, подполковника Н. М. Жукова, которую сфотографировал своей мыльницей.

В конторе во дворе Успенской церкви на сей раз я застал молодого и доброжелательного батюшку, который свободно говорил по-русски, хотя и с французским прононсом.

Он подтвердил, что в Париже существует объединение потомков дроздовцев, которое ухаживает за могилами своих отцов и дедов. Их возглавляет вдова дроздовца Карпихина, несмотря на свой весьма преклонный возраст. Священник любезно согласился вручить мою записку г-же Карпихиной, но за прошедшие годы ответа от нее я так и не получил.

Спустя два дня я посетил кафедральный собор на улице Дарю. У пожилого господина за свечным ящиком я спросил разрешения сфотографировать киот дроздовцев. Он переадресовал меня к господину, судя по одеянию, церковному служке. Возможно, это был ктитор. Разумеется, на мою просьбу он ответил отказом. Когда я поинтересовался, где Андреевский флаг дроздовцев, ктитор, не моргнув глазом, сказал: «Да вот он – в нижней части киота!». На мое возражение, что это не знамя, а лишь рисунок, копия, я услышал в ответ: «Да, это рисунок. А знамя хранится здесь, в храме». – «Где именно?» – «В крипте, в подвале». «Позвольте, – не сдавался я. – Один коллекционер в Москве утверждает, что Андреевский флаг – знамя Балтийской морской дивизии, ставшее знаменем дроздовцев, хранится у него, в Москве». «Не знаю, не знаю», – смущенно пробормотал ктитор.

Направляясь к выходу, я задержался у свечного ящика. По виду господин за ящиком был скорее похож на потомка белых эмигрантов, а не на бывших граждан бывшего СССР. «Простите, – обратился я к нему. – Вы не застали здесь в этом храме церковного старосту Владимира Загоровского? Он был белым офицером». «Не знаю, не помню», – так же смущенно пробормотал мне в ответ этот господин. Что оставалось делать после таких «результативных» расспросов русских парижан? Только поставить свечку перед киотом дроздовцев, отвесить земной поклон и направиться к выходу.

Туристы из России прибывают в Париж самолетами, поездами, автобусами. Но тогда, в начале 1920-х гг., существовало два маршрута, которыми чины врангелевской Русской армии прибывали в Париж. С Балкан, т. е. из Болгарии и Сербии, они добирались на поезде или морем.

До признания французским правительством Э. Эррио большевистского правительства в Москве в Париже работало Российское посольство, а в крупных городах Франции, например, в Лионе, российские консульства. Там оформляли въездные документы.

С каким багажом российские изгнанники, в первую очередь военные, попадали в эту страну? Почти со стопроцентной уверенностью можно утверждать, что в мирное время едва ли кто из дроздовцев бывал в Париже, а по большому счету за границей вообще. Ветераны Румынского похода могли сравнить Париж с временной столицей Королевства Румынии Яссами. Спустя три года с борта парохода дроздовцы имели возможность полюбоваться видами Царьграда и вспомнить знакомые еще с ученических лет строчки про Вещего Олега, прибившего свой щит на врата Царьграда. В Болгарии они могли бывать в Софии и других крупных городах, которые невольно сравнивали с городами Юга России, в которых побывали в годы Гражданской войны. То же можно сказать и про Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев. Конечно, вышеназванные столицы с Парижем сравниться не могли.

Париж 1920–1930-е гг. Вид с аэроплана. Почтовая карточка

С учетом того, что в 1917 г. воспитанники юнкерских училищ и школ прапорщиков на 80 % происходили из крестьян, их багаж знаний был весьма невелик. Первая проблема, с которой сталкивается любой эмигрант и сто лет назад и сейчас, это язык. Научиться понимать болгарский или сербскохорватский языки, можно было, зная церковнославянский. Французский язык, если не изучался в мирное время, надо было учить с нуля. Недаром в Галлиполи большим успехом пользовались уроки французского языка, которые для желающих за определенную плату давал капитан Н. А. Раевский.

За неимением воспоминаний дроздовцев о переездах с Балкан во Францию сошлюсь на воспоминания фейерверкера Душкина.

«Франция! Само слово уже очаровывало. Все мы были воспитаны в преклонении перед Францией, на любви к свободной и прекрасной Франции. Что может быть лучше поездки туда? Что может быть приятнее жизни среди веселых, беззаботных, приятных и остроумных французов? Чтобы попасть во Францию, было две возможности. Ехать как студент учиться. Для этого нужны были средства, так как никакая работа студенту не позволялась, ни на какую работу права не давалось. Второй путь – стать рабочим. С контрактом на год и шесть месяцев – на металлургические заводы, словом, в то, что теперь называется “тяжелой индустрией”. При подписании контракта дается аванс в 500 франков на дорогу. По окончании контракта можно стать свободным человеком. Свободным! Могу выбирать подходящую работу и учиться, учиться! Только за такую возможность сердце наполнялось благодарностью к гостеприимной Франции.

Прыжок в манящую неизвестность. По Дунаю, от Рущука/ Руссе через Видин, Белград, Железные Ворота, Братиславу – на пароходе – до Вены. Поездом: Вена – Инсбрук – Берн – Базель… Вот оно, преддверие Франции!