По следам дроздовцев… - Владимир Григорьевич Чичерюкин-Мейнгард

фронта во Франции постаралось наглухо перекрыть Пиринеи, где проходит франко-испанская граница, дабы воспрепятствовать проникновению в Испанию добровольцев, желавших сражаться на стороне генерала Франко. Внутри страны оно подвергло преследованиям правые политические организации, в первую очередь «Огненные кресты».

Преследованиям подверглись русские белые эмигранты, сочувствовавшие генералу Франко. Редакция журнала «Часовой», который считался неофициальным рупором РОВС, была вынуждена переехать из Парижа в Брюссель. Член КИАФ генерал Дьяконов составил для французских властей список русских эмигрантов, которые, по его наблюдениям, были настроены прогермански. В этот список был включен и генерал Туркул.

Из Берлина он пытался руководить созданным в 1936 г. Русским национальным союзом участников войны – РНСУВ, «филиалы» которого за короткий отрезок времени были созданы во Франции, Бельгии, Югославии, Чехословакии.

Справедливости ради следует отметить, что за Туркулом не последовали и сохранили свое членство в РОВС все живые на тот момент генералы-дроздовцы, за исключением генерала Кельнера, состоявшего в КИАФ. Генерал Витковский пытался примирить генерала Туркула с генералом Миллером. Но примирение не состоялось. Потом, уже после похищения агентами ИНО НКВД председателя РОВС генерала Е. К. Миллера, многие русские военные высказывали предположение о том, что к выходу из РОВС генерала Туркула подталкивал в спину генерал Скоблин.

Едва закончилась гражданская война в Испании, как мир оказался на пороге Второй Великой европейской войны.

На сей раз расклад сил вырисовывался вполне логичный с точки зрения той части русской белой эмиграции, которая была настроена проантантовски. В начавшейся войне в одном лагере оказываются диктаторские тоталитарные режимы И. В. Сталина и А. Гитлера. Им противостоит коалиция европейских демократий во главе с Великобританией и Францией. Следовательно, русский белый эмигрант, ведущий огонь по гитлеровским воякам на линии Мажино, косвенно ведет огонь и по сталинским воякам, напавшим на Польшу в союзе с гитлеровцами 17 сентября 1939 г.

Затем последовали месяцы «странной войны» зимой 1939/40 г., по времени совпавшие с Зимней, или советско-финской, войной. Симпатии русской эмиграции были на стороне Финляндии и ее лидера маршала К.-Г. Э. фон Маннергейма. Кадровый офицер русской гвардейской кавалерии, георгиевский кавалер, избавитель Финляндии от большевиков в 1918 г., он не мог не импонировать правым кругам русской эмиграции. Не случайно в Зимней войне приняли участие русские добровольцы из числа русских эмигрантов, проживавших в Финляндии. Ценой болезненных территориальных уступок Финляндия сохранила свой национальный суверенитет. Сталин тем самым толкнул Финляндию в объятия своего же стратегического партнера – фюрера великой германской нации А. Гитлера. Причем западные демократии в лице Англии и Франции поддерживали Финляндию, а СССР поддерживал Третий рейх.

Весной 1940 г. начались полномасштабные военные действия на Европейском континенте.

В мае 1940 г. сбывались пророческие строки поэта-кавалергарда С. С. Бехтеева, написанные им двадцатью годами раньше в Сербии:

Ликуйте, празднуйте победу!

Но будет день, и битый враг

По окровавленному следу

Направит вспять зловещий шаг.

Тогда, на стон предсмертной муки,

На зов и вопли из Арденн,

Спасать не выйдут наши внуки

Ни ваш Париж, ни ваш Верден.

Через Арденны танковые и моторизованные колонны германского вермахта рванули на Париж.

Францию защищали сотни русских эмигрантов, как сверстники Бехтеева, участвовавшие в Великой войне 1914–1918 гг., так и эмигрантская молодежь. Стоило защищать русским белым эмигрантам, не щадя живота своего, страну, предавшую Россию, но, худо-бедно, предоставившую им кров? Дать однозначный ответ сложно. Многие смирились с реалиями эмигрантского бытия за двадцать лет. И тот же Бехтеев – «царский гусляр», еще в 1920-х гг. эмигрировал из Королевства Сербов, Хорватов и Словенцев, в котором правил православный монарх, в республиканскую Францию, где, видимо, прижился.

Так или иначе, но в июне 1940 г. без боя пали и Париж и Верден.

Надежды на то, что Франция – главный союзник России по Великой войне 1914 г., устоит под натиском вермахта, не оправдались. У правящих кругов и народа Франции очень быстро иссякла воля к борьбе. Поэтому собственная лояльность по отношению к этой стране не могла не подвергнуться ревизии со стороны русских изгнанников.

Германские оккупанты санкционировали создание в Париже учреждения, которое будет представлять интересы русских эмигрантов. Это было Управление по делам русской эмиграции (УДРЭ), которое возглавил Ю. С. Жеребков. Безусловно, предметом забот немцев стали русские военные эмигранты. Потенциал русской воинской эмиграции тогда был еще довольно значительным, и немцам надо было приложить определенные усилия для того, чтобы держать ее под контролем и не дать реализовать свой потенциал в ущерб Третьему рейху. Им также было известно, что многие русские военные, проживающие во Франции, по-прежнему склонны считать себя союзниками французов. В этих условиях руководство французского отдела РОВС едва ли могло рассчитывать на благосклонность со стороны оккупантов. Несколько десятков русских белых эмигрантов, включая и бывших военных, немцы интернировали в лагере под Парижем. Среди них был и бывший начальник 1-го отдела РОВС генерал Шатилов и многолетний помощник генерала Деникина полковник Колтышев.

Об этом эпизоде офицер-дроздовец оставил яркие воспоминания, опубликованные впервые в 1992 г. на страницах петербуржского альманаха «Русское прошлое». Заметим, что подобные воспоминания белых офицеров, относящиеся к 1940-м годам, большая редкость.

Итак, в мае 1941 г. полковник Колтышев был доставлен в гестапо, в отдел, наблюдавший за русскими эмигрантами. Там его допросили. Немцев интересовал генерал А. И. Деникин, чьим многолетним помощником был задержанный, а заодно и другие русские офицеры, проживавшие в Париже и его пригородах.

Был задан вопрос касательно полковника Пятницкого.

«– Никогда мы не были дружны. Я слышал его фамилию на Юге России, встречал его в Париже в Галлиполийском собрании, может быть, раз или два как-то и разговаривал, но вот уже несколько лет не только не разговариваю, но и не здороваюсь.

– Почему? Разве Вы с ним политические противники?

– Я политикой не занимаюсь, в политических организациях никогда не состоял, а он, если хотите, политический деятель. Но его “политику” – писания в листке “Сигнал” – я осуждаю как недостойную звания русского офицера.

– А Вы не слышали, что он работал на англичан?

– Нет. Я слышал, что он работал на вас. На немцев, что, будучи редактором “Сигнала”, получал жалованье от генерала Туркула.

– Ну, хорошо, а Туркул от кого получал деньги, на кого работал?

– Не хочу повторять всякую болтовню.

– А я настаиваю. Скажите, что слышали.

– Слышал, что он работал и получал деньги от вас, от немцев… Следователь явно смущен.

– А от большевиков он не мог получать деньги? Или от Скоблина?

– От большевиков? Не думаю, он доблестно дрался против них. А от Скоблина?.. Да, слышал.

– Но ведь это одно и то же!..

– Не совсем.