Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск «Иллюзориум» - Альманах Российский колокол

Поймать

Ветер.

Сила меня победивших снов

Разбудит

Мои

Страхи

И чувство, когда не нужно слов,

Читая

Судьбы

Знаки.

Тонуть под волною каждый миг,

Желая

Рывок

Вдоха,

Но улыбаться, давя свой крик

Под прессом

Стихов

Блока.

Бедная Лиза, Сибилла Вэйн —

Одна суть.

Один

Финал.

И за собой я закрою дверь,

Заметив,

Что ты

Отстал

В страхе, не соизмерив высь

С жаром

Души

Планет.

Но, исчезая, все же вглядись

В яркий

Вдали

Рассвет,

Чувствуя мощный накал стихий,

Крутое

Пике

Крыла,

Знаю, что будет трудно простить

Потерю

Того

Тепла.

Нет здесь изломов оси прямой,

Кричи ты

Или

Молчи.

Может, мы навсегда с тобой —

Две тени

Одной

Свечи…

Я

Я могу быть только – Одной. Насовсем.

Раритетная вещь.

Ничто не заставит меня. Ни с кем.

Без чистой любви – лечь.

Я могу быть острейшим ножом. Насквозь

Вскрывая твой мир,

Дабы лавой по венам бурлила кровь.

А не… аперитив.

Штормом дичайшим. Нежной волной. Собой

В потоке дождей.

Только не буду ничьей глупой игрой

Второсортных ролей.

На переходах станций метро. В ночь.

Мыслям ищу приют.

Может быть, даже и мне смогут помочь.

И где-то давно ждут.

Мокрым снегом в лицо. Питерский шарм.

И предмартовский вброс.

Я нахожу в рюкзаке – «Шантарам» —

Вместо россыпи звезд.

Кто я среди шумящих бегущих лиц?

Среди чужих теней?

Стоит ли против сармá пытаться плыть,

Мимо всех кораблей?

Но… риторический – мой всплеск. Это – Я.

Нет мне иных путей.

Только одна-единственная стезя —

Быть – вопреки. Своей.

Уйти & остаться…

Я знаю, что мне нужно уходить…

Но, черт возьми, как хочется остаться,

Так хочется глазами прикасаться,

Смеяться, отпуская боль в груди…

Но Гиппократ сказал: «Не навреди!»

Я хоть не врач, но стоило б поклясться…

Ты видишь те качели вдалеке?

Скрипят натужно в пенистом тумане,

Звеня о край, как лед в пустом стакане,

Как будто призывая нас к себе —

Присесть вдвоем у зарева небес

И поменяться временно телами…

Ты слышишь, чайка плещется одна,

Голодный, жадный крик – совсем как детский…

Но что душа? Душа, она все стерпит,

Окаменев, как Лотова жена.

А после грома грянет тишина

И разорвет на атомы нам сердце…

Дороги будут вымощены ватой

И в целлофан обернуты мосты.

Вокруг запястий – жесткие жгуты,

А послемрак в глазах похож на пятна

Пролитого на бархат суррогата

Из дрогнувшей нечаянно руки…

Ты знаешь, что я знаю – обо всем.

И чувствую сложнейшие этюды…

Мощнейшей хаотичной амплитудой,

Живительным мерцающим дождем

Пройду. Прольюсь. Останусь чудным сном,

Чье воплощение – непосильно трудно…

Возможно, за кордоном тех высот

Все чувства обнажатся запредельно,

Соединив земные параллели,

Поймем – исконность сложного – в простом,

Познаем тайну странных голосов

И встретимся у призрачных качелей…

Иди, иди, вечная девственница[1]

Иди, иди, вечная девственница,

На Ватерлоо[2] или крышу Токио…

Или, может быть, лучше повесишься

На алюминиевом флагштоке, и

Не начнется цветение сакуры

В сердце, насилием выжженном,

А спасительный робкий шаг за угол —

Оборвется под смех Всевышнего.

Но попробуй коронным эндшпилем

Не дать маху в последней партии,

Если давит веревка шею, ты

Разруби ее к чертовой матери.

Иди, иди, вечная девственница,

Раздерни яростно снасти прошлого.

За углом же – к Началу лестница

И фисташковое мороженое…

Продолжи свой шаг… и продолжись в нем…

Секунда до небес

На небе только и разговоров, что о море…

Соленом дожде на щеках и шуме прибоя,

Разомкнутых звеньях тяжелых вериг заплечных,

О наших редких, но незабываемых встречах,

Когда я сгорал от жара, будто испив солнца,

Касаясь губами прозрачных запястий тонких,

Как переливались реликтовые озера

В глазах твоих, бездонно в меня влюбленных…

Море внутри танцевало с морем снаружи,

Воздух пропитан теплом был лучистых веснушек.

Мы сердцем познали, что в этом и есть – Вечность,

И больше не страшно ничто и каяться – не в чем.

Теперь понимаешь, что глупо бояться смерти?..

Секунда бывает мощнее порыва ветра,

Длинней, чем Блэкторна путь к берегам восточным,

И даже самца звонаря на порядок громче…

Но разве можно сберечь страхом сжатые нервы…

Память пробьет нутро, пролившись шипящей серой.

Ты станешь кричать до стертых на нёбе мозолей,

Пытаясь на выдохе выплеснуть пинту боли.

На море только и разговоров, что о небе…

Секунда до края – твое бесконечное время.

Поймай ускользающий огненный шар рассвета,

Птицей пари над волной. А я полечу – следом.

Ковчег уплывает без нас

Сделай Ковчег нам из дерева гóфер

и осмоли изнутри и снаружи…

Видишь, мой мозг умирает «на стопе» в мире,

что мудростью не перегружен.

Я захвачу свою умную кошку, ты подберешь ту голодную

псину,