(Не) верные - Юлианна Орлова

—Привет, мелкая, — устало говорит он, слабо притягивая меня к своей груди. Похудел. Это первое, что бросается в глаза так ясно. Мама говорила, что он потерял в весе, но не говорила, что все настолько плохо…

Я для него всегда мелкая, потому что по росту упрямо упираюсь ему в плечо. Даже будучи старшей сестрой, мне иногда казалось, что он далеко не младший.

—Ну ты как?

—Давай сопли выруби, кран прорвало. Хэх, — он первым меня оттягивает от себя и упирается бедром в стол. Морщится. У меня плохие догадки…

Ну нет. Не может же быть такого? Дыхание перекрывает…

—Почему морщишься? — тянусь к его талии, но мои руки перехватывают и удерживают на месте. Кажется, меня начинает бить мелкая дрожь. Понимаю, почему он сейчас так сделал и снова поморщился.

—Упал, очнулся. ЧУДО ГИПС, — слабо смеется, опуская взгляд. А затем просто притягивает меня к себе, удерживая руки в своих. Мне настолько опустошенно сейчас, настолько страшно и обидно, что я теряюсь в этом моменте.

—Твари. Они били тебя?

—Вик, давай мы не будем обсуждать то, что не предназначено для твоих нежных ушей, — безапелляционно заявляет он, покашливая при этом надсадно.

—Ты еще и заболел…

Мои попытки коснуться его лба пресекаются так же, как недокасания к телу. Складывается ощущение, что он горит…

Может я себя накручиваю? Это вполне может играть мое больное воображение…

Но когда я резко хватаюсь за рубашку и тяну ее вверх, все сомнения растворяются в пространстве.

Жестокая реальность буквально режет глаза. Он весь в синяках и ссадинах.

—Вика, бл*ть, — Игорь кривится и резко дергает ткань вниз.

Но я уже увидела слишком много.

Огромный синяк расползается на половину живота одним мутным пятном. На глаза снова наворачиваются слезы. Поверить не могу, что все это происходит с нами. С ним. Боже. Ну не могут же они не знать, чей Игорь сын? Он ведь копия отец, а значит, должен сразу в глаз падать.

Я не надеюсь на особое отношение, но хотя бы на снисходительность. Это ведь не заправский алкаш, ввязывающийся в драку. Игорь ведет себя нормально тут, я точно знаю…Хоть он и та еще заноза в заднице и задира, но сейчас дела обстоят серьезно.

—Я сам виноват, спокойно, —он стирает слезы с моего лица и всматривается очень внимательно, но бесконечно грустно.

—В чем? В том, что тебя избили? Я не верю.

—Он пиздел об отце, я дал ему в табло. Скажи «спасибо», что за это мне не припишут годков. Мне ведь и так достаточно. Теперь уж, — неоднозначно хмыкнув, он притягивает меня в свои объятия и целует в макушку.

Я поверить не могу, что они могли что-то об отце сказать, но теперь хотя бы понятно причина драки. Внутри все взрывается, образуя бесконечное облако пыли и грязи, в котором я захлебываюсь, глотая и сдирая горло в кровь.

—Ты понимаешь, что это нельзя так оставлять.

—Скажем адвокату, мне тут вообще не жить больше. Может заведут дело за нападение на представителя власти, может вообще не дадут выйти из СИЗО, так что молчи, Вика.

Слова рубят меня топором по голове. Нет, что это происходит тако? Мы живем в правовом государстве, все должно быть по букве закона.

—С ума сошел, ты что несешь такое? — пихаю его легонько в грудь, а у самой желание прописать ему по лицу, чтобы в себя пришел.

—А что? Я тебе говорю, как есть, Вик. Прекрати истерику — это раз, второе — это всего лишь синяк, который пройдет за пару дней. Закрыли тему, — он отпускает меня и отходит на пару шагов в сторону, усаживаясь на железный стул, повидавший явно не одну войну.

А я не могу. Не могу просто не думать о том, что под одеждой у него кровавое месиво. Гематома смотрится страшно, и я не доктор, конечно, но что-то мне подсказывает: такие вещи следует показывать хирургу.

—Я добьюсь для тебя врача, — шепчу дрожащим голосом.

—Бл! Вика. Нет, я сказал! — он грюкает кулаком по столу и бросает на меня испепеляющий взгляд. Становится зябко. Сейчас он слишком похож на отца в минуты, когда тот был в ярости, а такое случалось достаточно часто, ведь его сотрудники творили…разное.

—Да, это может быть серьезно, оно смотрится скверно! Ты почему не думаешь о себе?

—Скверным это все был три дня назад, а сейчас все прекрасно, так что давай…не насилуй мне мозг, — уперевшись руками в стол, он запрокидывает голову и устало выдыхает. —Я не детсадовец, за мной больше не нужно следить.

Не нужно. Следить, думать, заботиться…все это больше не нужно, по мнению моего слишком взрослого брата. Вот только я не понимаю, как это сделать. Нет и все.

—И да. Скажи Вене, чтобы больше не приходила и не пыталась меня увидеть. Все кончено.

И если до этого момента я еще думала, что он просто слегка на нервах, то сейчас абсолютно уверена: кое-кто слетел с катушек окончательно, потому что отказаться от Венеры надо быть полнейшим идиотом.

—Игорь, ты с ума сошел?

Мне начинает казаться, что я попала в параллельную вселенную, где все разом просто ударились головой о что-то очень твердое. Поверить не могу, что слышу это. Поверить не могу, что это сказал мой брат.

Игорь. Отказывается. От. Венеры. ЧТО? Да он же сражался за нее как безумный, добивался столько времени, совсем мозг растерял из-за нее. Мы и рады уже были, ведь именно ей удалось парня вытянуть из того состояния, в котором он был.

Венера буквально стала для моего брата кислородом, которым он не мог надышаться. Я никогда его таким не видела, и мне очень нравится эта девочка. Она хорошая!

Новенькая перевелась в их колледж, и тут началось такое, что вам и не снилось. Моего брата как подменили ведь…

—Хватит играть с хорошей девочкой. Пусть живет своей жизнью, — уверенным голосом проговаривает он, отрешенно всматриваясь в пространство перед собой.

—Нихера подобного я ей говорить не собираюсь. Ты собери сопли до кучи и подумай своим отбитым мозгом, что творишь. Я не дам тебе возможность свою жизнь спустить в унитаз.

Почему-то понимаю, что распаляюсь сильнее, нет, я просто в ярости. Венера ночи не спит, рыдает в подушку, а он что? Что? Вместо доброго слова человеку, который ни на минуту не помыслил его бросить, берет и откидывает